"Том Роббинс. Свирепые калеки" - читать интересную книгу автора

свернуть лицо на затылок. Самовлюбленный осел! Бесхребетный олух!
Потни закурил новую сигарету.
- Ценю вашу откровенность. Этот небольшой анекдот и впрямь выставляет
вашу предвзятость в свете более лестном. Если взглянуть на веши с
правильного ракурса, думаю, что ваше раздражение на... на благопристойность
этого придурка отчасти понятно. - Он помолчал, разглядывая дымный цветок с
увлеченностью ботаника. - Порой, однако... порой на самом деле не стоит
слишком уж заигрывать с первобытными магическими ритуалами. Если они и не
причинят тебе серьезного физического или психологического вреда, с верного
пути собьют уж точно. Я и сам тому живое подтверждение, скажу не без горечи.
Если бы я не позволил себе тронуться умом на почве одного из этих
кандакандерских ублюдков с его фокусами, так не возвращался бы в это
треклятое место, не дожидался бы здесь бог знает чего, пока и карьера, и
брак катятся коту под хвост.
Смайт отодвинул в сторону чашку и громким, хотя и жалобным голосом
потребовал джина.
- Я с интересом выслушал бы эту историю в подробностях, - проговорил
Свиттерс, причем не кривя душой, - но долг зовет. - Он взял со стола
блюдечко с ломтиками папайи и соскользнул с табуретки.
- Тогда, может, увидимся позже? Некоторая доза философии "мальчика на
побегушках" пошла бы мне на пользу. Ну, общий обзор. Широкая панорама, как
вы говорите. Гм...
- У вас ни тени шанса, приятель. Хотя просто потрепаться я не прочь.
Передайте сеньорите, что я буду мечтать о ней до конца жизни. И побудьте
здесь, Пот. Нам нечего терять, кроме своих побед, теряем мы только
победителей.

Пока Моряк поклевывал мякоть папайи, Свиттерс, натянув новые резиновые
сапоги, распахнул ставни и раздвинул плети бугенвиллий, изрядно мешающие
обзору. Он надеялся увидеть панораму города, но его номер находился в
глубине гостиницы, а окна выходили на чисто выметенный внутренний дворик.
Белые куры выцарапывали на унылой и голой земле белокуриные стихи, а
поросячье трио взвизгивало и всхрюкивало, словно протестуя против мира, где
смотрят сквозь пальцы на трагизм ветчины. Незадолго до того в угол после
стирки выплеснули воду с хлопьями пены, вымостив дворик мыльными пузырями на
манер булыжника; пузыри переливались и мерцали под утренним солнцем. В
центре дворика росла пара матовых деревьев, и хотя по молодости лет они вряд
ли плодоносили, листвы их хватало, чтобы создать тень для девушки, которая,
усевшись на перевернутой корзине, лущила бобы в синюю эмалированную миску у
себя на коленях. Выгоревшее хлопчатобумажное платьице задралось до самой
миски, открывая взгляду кремовое бедро, и если только зрение его не
обманывало, снизу лукаво подмигивали розовые трусики. Свиттерс вздохнул.
Теннесси Уильямс написал некогда: "Мы все живем в охваченном пламенем
доме, причем пожарных вызвать нельзя; выхода нет, остается лишь глядеть
сквозь чердачное окошко, в то время как огонь пожирает дом, в котором мы
заперты, словно в ловушке". В определенном смысле драматург был прав. Но -
что за вид открывается из чердачного окошка!
Забыл Теннесси упомянуть, что если поглядеть из окошка с зудящим
любопытством и пылкостью, с великодушным сердцем и способностью искренне
радоваться и, да-да, с языком, который поддержит и обогатит все то, что мы