"Ален Роб-Грийе. Проект революции в Нью-Йорке" - читать интересную книгу автора

можно с трудом различить очертания моего собственного лица и фасад дома у
меня за спиной. Деревянная поверхность вокруг покрыта темно-желтым лаком с
прорисованными на нем линиями посветлее, которые создают видимость прожилок
древесины дуба. Язычок замка занимает свое место в гнезде с глухим щелчком,
порождающим во всей створке двери глубинное содрогание - оно сразу же
начинает затухать вплоть до наступления полной тишины.
Я отпускаю бронзовую ручку, имеющую форму сжатого кулака, на которую
тут же наползает нечто вроде футляра, словно на авторучку надевается
колпачок или острый кинжал вкладывается в ножны, и медленно поворачиваюсь
лицом к улице, готовясь спуститься по трем ступенькам, окрашенным под
мрамор, которые соединяют порог с тротуаром, чей асфальт блестит после
недавно закончившегося дождя; прохожие спешат в надежде успеть домой до
неминуемого следующего ливня, до того, как опоздание (им пришлось долго
пережидать) причинит беспокойство близким, до наступления часа ужина, до
темноты.
Щелчком замка приводится в действие механизм уже привычных мне
ощущений: я забыл ключ в доме и не смогу открыть дверь, чтобы вернуться к
себе. Как всегда, это не соответствует действительности, однако с
неизбежностью возникает одна и та же картина - маленький блестящий ключик
лежит на мраморном столике, в правом углу, возле медного подсвечника. Стало
быть, в этом темном коридоре имеется мраморный столик.
Он темного цвета, а фанеровка красного дерева, довольно обшарпанная,
позволяет отнести его ко второй половине прошлого века. На черном тусклом
мраморе ключик выделяется четкими линиями, напоминая своей законченностью
схему из школьного учебника. Плоское, безупречно круглое ушко находится
всего в нескольких сантиметрах от шестиугольной подставки светильника, на
которой возвышается украшенный резьбой корпус (шандалы, кольца, выкружки,
багеты, горловины и т. д.)... Желтая медь слегка отсвечивает в сумраке - с
правой стороны, куда пробивается едва заметный луч света с улицы через
закрытый решеткой проем входной двери.
На стене прямо над столиком висит, чуть наклонившись вперед, большое
прямоугольное зеркало. Его деревянная рама, украшенная выпуклым орнаментом
из неведомых листьев с облезлой позолотой, служит кадром туманного
пространства, чья голубоватая глубина напоминает аквариум: в самом центре
его располагается полуоткрытая дверь библиотеки и виднеется далекий, чуть
расплывчатый, изящный силуэт Лоры, неподвижно стоящей в проеме.
- Вы опоздали, - говорит она. - Я уже начала беспокоиться.
- Пришлось пережидать дождь.
- Шел дождь?
- Да, довольно долго.
- Здесь не было дождя... И вы совсем не промокли.
- Разумеется: ведь я его переждал.
Моя рука отрывается от маленького ключика, который я только что положил
на мраморный столик - именно в тот момент, когда поднял глаза к зеркалу.
Чувствительная кожа кончиков пальцев еще хранит воспоминание о прикосновении
к уже успевшему остыть металлу (ранее на какое-то мгновение согревшемуся в
моей руке), а я поворачиваюсь, наконец, лицом к улице и тут же начинаю
спускаться по трем ступенькам, окрашенным под мрамор, что соединяют порог с
тротуаром. Привычным, бесполезным, надоевшим, неизбежным жестом я
удостоверяюсь, что маленький ключик из полированной стали находится при мне,