"Семен Ефимович Резник. Вместе или врозь? (Судьба евреев в России)" - читать интересную книгу автора

вполне логично, хотя и противозаконно. Единственным основанием для отказа он
нашелся выставить то, что судебные следователи по особо важным делам
Санкт-Петербургского и Московского окружных судов заняты другими неотложными
делами, хотя не было в то время в России более важного и срочного дела! Да и
кроме Санкт-Петербургского и Московского, были Киевский, Харьковский,
Полтавский и многие другие окружные суды. При желании найти
квалифицированного следователя было нетрудно. Н. В. Муравьев только
подтвердил то, что правительству было, что скрывать. Вот адвокатам и
пришлось самим взяться за выяснение истины. В этом они видели свой
профессиональный и общественный долг.
Как видим, Горемыкину было, отчего нервничать!
Приводя его слова о том, что "предварительным следствием не добыто
данных, которые указывали бы, что упомянутые беспорядки были заранее
подготовлены", Солженицын добавляет от себя: "И никаким дальнейшим
следствием - тоже не добыто" (стр. 327).
Добыто, очень даже добыто!
Давайте вкратце восстановим события по документам.
За два месяца до погрома в небольшом городке Дубоссары исчез, а потом
был найден убитым четырнадцатилетний подросток Михаил Рыбаченко, и
единственная кишиневская газета "Бессарабец" тот час стала подавать это
убийство как ритуальное. Страшные зверства евреев, мучающих в подполе
несчастного мальчика, муссировались в газете изо дня в день. Об этом
упоминается и в книге Солженицына, но не упоминается о том, что
ответственным за эту злостную клевету был не только издатель и редактор
"Бессарабца" П. А. Крушеван. При наличии цензуры пропаганда ненависти велась
вопреки двум государственным законам: один из них запрещал "натравливать
одну часть населения на другую",[100] а второй - освещать в печати
незавершенные следственные дела. Если же Крушеван, а по его следу "Новое
время", "Свет" и другие черносотенные газеты, все-таки публиковали материалы
об убийстве Миши Рыбаченко и подавали его как ритуальное, то потому, что для
этого дела власть, а конкретно - министр внутренних дел В. К. фон Плеве - в
нарушение закона сделали исключение. Но как только следствие вышло на
истинных убийц (мальчика убил его двоюродный брат из-за наследства,
отписанного Мише их общим дедом), Плеве тотчас вспомнил о законе и разослал
циркуляр, запрещавший что-либо публиковать о деле Рыбаченко, из-за чего
распространенная Крушеваном клевета не могла быть публично опровергнута.
Кажется, одного этого достаточно, чтобы заключить, что власть и лично Плеве
были причастны к погрому вместе с П. А. Крушеваном.
Такова одна грань алмаза исторической правды, ни разу не сверкнувшего в
книге Солженицына. А вот другая грань. Параллельно с ритуальной агитацией в
Кишиневе было скоропалительно создано Охранное отделение, которое возглавил
специально для этого присланный ротмистр барон Левендаль. Приехав в Кишинев,
он стал спешно создавать сеть агентов, что вызвало недоуменные пересуды в
местном обществе, так как революционным гнездом тихий Кишинев не был, и
охранке выслеживать в нем было некого. А когда погром разразился, то во
главе уличных банд оказались как раз те местные "интеллигенты", которых
навербовал Левендаль.
А вот еще одна грань. Перед самым погромом в городе стали распускать
слухи, что "царь разрешил бить евреев три дня".[101] Власти об этом знали,
но ничего не сделали, чтобы эти слухи пресечь и виновных в их