"Семен Ефимович Резник. Вместе или врозь? (Судьба евреев в России)" - читать интересную книгу автора

Среди абсурдных обвинений, изливавшихся на евреев, ни одно не было
столь зловещим и чреватым столь страшными последствиями, как обвинения в
ритуальных убийствах. Эта самая яркая манифестация религиозной и племенной
нетерпимости пунктиром проходит через всю историю евреев, и вполне понятно,
что она угнездилась в России. Более того, именно здесь она нашла
благоприятную почву уже в то время, когда в Западной Европе на кровавый
навет стали смотреть как на глупый средневековый предрассудок.
Как мы помним, первый российский интеллектуал и государственный
деятель, слывший специалистом по еврейскому вопросу, Гаврила Романович
Державин, уже в конце XVIII века поддержал это обвинение. А затем дела о
ритуальных убийствах евреями христианских детей возникали так часто, что
император Александр I, в 1817 году, должен был издать рескрипт, разосланный
всем губернаторам черты еврейской оседлости, в котором такие обвинения
квалифицировались как предрассудок, а возбуждение уголовных дел "по одному
предрассудку, будто они [евреи] имеют нужду в христианской крови",
запрещалось.[60]
Александр I только присоединился ко многим европейским государям и
Римским Папам, которые на протяжении веков издавали аналогичные указы и
буллы, что, однако, действовало лишь очень недолгое время. Указы забывались,
и евреев вновь вздымали на дыбу, жгли каленым железом, бичевали кнутом,
добиваясь признаний в умерщвлении очередного младенца, после чего
торжественно четвертовали, сажали на кол или сжигали на костре, а все
еврейское население громили, накладывали на него "контрибуцию" или вовсе
изгоняли из страны - до следующего высочайшего повеления.
Рескрипт Александра I ждала аналогичная участь. Он был забыт... самим
государем, незадолго до его смерти, когда при его проезде в Таганрог через
белорусский городок Велиж в Витебской губернии в ноги к нему повалилась
женщина и с рыданиями сообщила, что она - вдова солдата Марья Терентьева, и
что два года назад евреи замучили ее трехлетнего ребенка, а потом подкупили
полицию, которая замяла дело, оставив несчастную мать без удовлетворения.
Благосклонно выслушав стенавшую женщину, царь велел дать ход ее жалобе,
и Велижское дело, ранее преданное "воле Божией" за отсутствием улик против
обвинявшихся евреев, было возобновлено. Затем, указывает А. И. Солженицын,
оно тянулось еще десять лет. Чего он не указывает, так это того, что на
первом же допросе после возобновления следствия открылось, что Марья
Терентьева вовсе не та, за кого себя выдает. Она не солдатская вдова, а
уличная проститутка; она никогда не была замужем и зарабатывала себе на
пропитание "сексуальными услугами", как сказали бы сегодня; детей у нее
никогда не было, а убитый мальчик Федор Иванов был сыном солдата Емельяна
Иванова и его жены Агафьи, которые с тех пор из Велижа выехали; именно Марья
Терентьева при первоначальном расследовании этого дела громче всех обвиняла
евреев, но ее наветы не подтвердились.
Оставался бы жив Александр Павлович, дело против евреев, видимо, тотчас
бы вновь закрыли, а Марью Терентьеву - за ложный донос и ложные показания -
присудили бы к битью кнутом на базарной площади и ссылке в Сибирь на
поселение (что и было сделано через десять лет!).
Но Александр I почил в бозе; в Петербурге воцарился "весьма энергичный"
Николай, и возобновленное следствие потекло по иному руслу. Взятая в оборот
Марья Терентьева "призналась" в том, что "прошла через жидовский огонь"
(тайно обращена в иудейство) и - в качестве иудейки - сама участвовала в