"Семен Ефимович Резник. Вместе или врозь? (Судьба евреев в России)" - читать интересную книгу автора

проходимцы; получив плату, они скрывались или бежали в ближайшую церковь,
где срочно принимали крещение, что тут же освобождало от рекрутчины:
крещеный еврей уже не считался евреем, а заменять рекрута-очередника
дозволялось только единоверцем. Деньги обманутому вернуть обычно не
удавалось, а сына приходилось отдать. Проходимец же нередко отправлялся в
другое место, где повторял такую же аферу.
Для выполнения плана любой ценой кагалы завели особых ловцов
("хаперов"), которые должны были поставлять "товар" взамен тех, кто бежал
либо откупился (сообразив, что заплатить лучше кагалу, чем
проходимцу-"охотнику"), а то и взамен "мертвых душ", то есть покойников,
которые подлежали набору, так как числились в ревизских сказках. Хаперы
хватали на улице любого ребенка, и чем он был меньше, тем легче было его
изловить. Если заранее проносился слух о прибытии хаперов и родители не
выпускали детей, то хаперы могли ворваться в любой дом и силой вырвать
мальчика из рук стенающей матери. А после того, как ребенок был схвачен,
никакие доказательства, что он не подлежит набору по возрасту, состоянию
здоровья или из-за того, что его семья уже поставила рекрута, не помогали.
Э. Флисфиш приводит потрясающий случай, когда отец, по секрету
предупрежденный о предстоящем ночном налете хаперов за его единственным (а,
значит, не подлежащим набору) тринадцатилетним сыном, велел мальчику
притвориться мертвым. Его накрыли черным покрывалом, поставили в головах
горящие свечи и стали оплакивать всей семьей. Когда ворвавшиеся хаперы,
неловко потоптавшись у дверей, удались, мальчику сказали, что он может
встать. Но он не отозвался. Маленькое сердце не вынесло. Он был мертв.[49]
Из многих документов, которые публикует М. Станиславский, приведу
цитату из воспоминаний еврейского писателя Баки бен Ягли (И. Л.
Катценельсона), записавшего рассказ своей бабушки:
"Нет, дитя мое, к нашему ужасу, все хаперы были евреями - с бородами и
пейсами. И это самое страшное. Мы, евреи, привыкли к нападкам, наветам и
страшным указам, исходившим от неевреев. Такое происходило с незапамятных
времен, такова наша доля в изгнании. В прошлом существовали неевреи, которые
в одной руке держали крест, а в другой нож и говорили: "Еврей, целуй крест
или умри", и евреи предпочитали смерть вероотступничеству. Но теперь
появились евреи, религиозные евреи, которые хватают детей и посылают их на
вероотступничество. О такой каре не упоминается даже в библейском перечне
самых страшных казней. Евреи проливают кровь своих братьев, и Бог молчит,
раввины молчат..."[50]

Евгений Шибанов. Солженицын

В повествовании Солженицына ничего подобного не отыщешь. Зато из его
книги можно узнать, как с годами видоизменялось положение о рекрутской
повинности, какие меры принимало начальство против роста недоимок по
рекрутам и т. п. Как это ни странно, но бюрократические подробности писателя
занимают куда больше, чем человеческие трагедии.
Указ Николая Павловича от 1827 года Солженицын не одобряет, считая царя
слишком "прямолинейным" (вот и железную дорогу Петербург - Москва "царь
провел по линейке"). Однако с оценкой Краткой Еврейской Энциклопедии,
которая назвала распространение рекрутской повинности на детей "самым тяжким
ударом", автор решительно не согласен: "Но разрешено - вовсе не значило