"Семен Ефимович Резник. Вместе или врозь? (Судьба евреев в России)" - читать интересную книгу автора

То, что каждый еврей носит в сердце лютую ненависть к неевреям и думает
только о том, как бы поковарнее исхитриться и обобрать всех и вся, для
Державина было аксиомой. Понятно, что если человек с такими взглядами имел
возможность влиять на решение судьбы целого народа, то горе этому народу!
Однако Солженицын в связи с приведенными им же высказываниями Державина
горюет совсем о другом. Ему обидно за русского поэта, которому "припечатано
имя фанатичного юдофоба и тяжелого антисемита" (Стр. 53).[24] излагается
радикальная программа перековки "евреев рода строптивого и
изуверного",[25] - совершенно утопическая и ханжеская, задуманная якобы ко
благу самих евреев. Ее претворение в жизнь, по мнению автора, должно
принести "незабвенную славу" царю за то, что он "первый из монархов
российских исполнил сию великую заповедь: "Любите враги ваша, добро творите
ненавидящим вас"".[26]
Однако большинство членов Еврейского комитета отклонило часть
предложений Державина, сочтя их слишком жестокими и лишенными практического
смысла. Уязвленный поэт ответил обвинением своих коллег по комитету (в
особенности М. М. Сперанского) в том, что их либерализм - это следствие
еврейского подкупа. Ему якобы за смягчение своей позиции евреи пытались
всучить сто тысяч, а если мало, то двести тысяч рублей, которых он не взял,
а сколько взяли коллеги за то, чтобы ворожить евреям, ему неведомо.[27]
Между тем, "либеральное" законодательство 1804 года узаконило черту
оседлости и ряд еще более драконовских мер. Самым страшным было решение о
выселении в трехлетний срок всех евреев из деревень для пресечения их
виноторговли. Выполнить его на практике означало бы - обречь тысячи семей на
голодную смерть.[28] Однако Комитет считал это решение благом не только для
"спаиваемых" христиан, но и для "спаивающих" евреев, ибо виноторговля
"подвергает их самих нареканию, презрению и даже ненависти обывателей" (стр.
62). Солженицын считает аргументы Комитета "весомыми" и неодобрительно
сообщает о том, что "с еврейской стороны оценили намеченную высылку из
деревень и запрет корчемного промысла... как ужасное и жестокое решение. (И
таким же - осуждала его и полвека и век спустя еврейская историография)"
(стр. 63).
Ну, а как относилась к еврейскому шинкарству и всевозможным решениям о
его пресечении русская историография? Для ответа обратимся к записке Н. С.
Лескова "Еврей в России: Несколько замечаний по еврейскому вопросу",
составленной в 1883 году для очередного (Панинского) Еврейского комитета
(десятого по счету, как указывает Солженицын).[30]
В отличие от Солженицына, Лесков пользуется преимущественно
первоисточниками или опирается на собственные живые наблюдения, что придает
его повествованию неотразимую убедительность. Он прослеживает
распространение пьянства через века - вопреки тщетным усилиям наиболее
праведных деятелей церкви противостоять губительной привычке. "Напротив, -
пишет он, - случались еще и такие беды, что сами гасильники загорались...
Пьяницы духовного чина прибывали в монастыри в столь большом количестве, что
северные обитатели протестовали наконец против такого насыла и молили
начальство избавить их от распойных попов и иноков, которые служат вредным
примером для монахов, из числа коих им являлись усердные последователи и с
ними вместе убегали. Явление - ужасное, но, к несчастью, слишком достоверно
засвидетельствованное для того, чтобы в нем можно было сомневаться. Во все
это время жидов тут не было".[31]