"Герберт Розендорфер. Большое соло для Антона" - читать интересную книгу автора

гулять". Или: быть может, они скрытно ходят каждую ночь гулять с голой
дочерью? Потому что по-другому девушка подышать свежим воздухом никак не
может? И при этом, возможно, они сегодня ошиблись во времени? Нет, господин
Хоммер бы не ошибся. Может быть, они ушли сегодня гулять так далеко, что до
рассвета не смогли вернуться и вынуждены теперь до самой ночи прятать
Марианну в долине реки? И господин Хоммер уже добрых полчаса назад был
вынужден садить свои кактусы под открытым небом - без подогретой сельтерской
воды и даже без холодной... Или, может быть, случилось так, что какой-нибудь
полицейский обнаружил их троих и за нарушение норм общественной морали всех
их арестовал? Антон Л. почти пожелал это старому Хоммеру.
Антон Л. вернулся в свою комнату, натянул вторую пару чулок и вышел из
квартиры. На втором этаже, в квартире владелицы дома, лаяла Ирма, овчарка.
Ирма, жирная, мышиного цвета овчарка с желтовато-паршивыми пятнами, заслышав
проходящего мимо Антона Л., прыгала с внутренней стороны на входную дверь.
"Значит, сегодня она не выглядывает", - подумал Антон Л. Домовладелица, фрау
Шварценбек. имела обыкновение в дневные рабочие часы смотреть сквозь глазок
своих дверей. Ее домработница, карлица, смотрела тогда сквозь низко
расположенную прорезь почтового ящика.
Когда Антон Л. вышел на улицу, на него со всех сторон обрушился адский
шум. Из всех находящихся поблизости квартир лаяли собаки. "Мне еще никогда
не приходилось слышать сразу так много собак... Только вот, что им нужно?"
Телефонная будка стояла неподалеку от дома, в парке, который дальше
переходил в речную долину, где сейчас, по всей видимости, пряталась семья
Хоммеров. Антон Л. вошел в телефонную будку. Он снял телефонную трубку и
бросил в прорезь две монетки по десять пфеннигов. Но и этот телефон словно
умер. Две десятипфенниговые монетки выпали обратно.
"Очень странно", - подумал Антон Л.
Когда он снова поднялся наверх, ему вдруг пришло в голову, что на этом
отрезке, хоть и коротком, но проходящем через более чем оживленную улицу, он
совершенно никого не встретил.

II

Кошка на стене сада больницы Святой Клариссы

Он совершенно никого не встретил.
Антон Л. сидел в своей комнате на кровати. Одну пару чулок он снова
снял.
"Сейчас уже четверть девятого, - подумал он - Если сейчас, в четверть
девятого, на улице никого нет..."
Собаки на соседней веранде буйствовали, и до Антона Л., как ему
казалось, доносилось даже хриплое, жирное тявканье Ирмы со второго этажа.
Теплое, ясное утро начало прогревать веранду и опосредованно, через окно,
комнату. Само по себе мирное настроение.
"Сейчас, в без четверти девять кто-нибудь должен быть на улице. Такого
не бывает, чтобы на улице никого не было, разве что..."
О склонности Антона Л. к самоанализу было уже сказано. Позднее, когда у
него появилось время и настроение поразмышлять об этих часах, он вспомнил и
об этих своих мыслях, на кровати, после того, как снял вторую пару чулок. Он
вспомнил о - самом по себе - мирном настроении и еще о том, что со стороны