"Герберт Розендорфер. Письма в древний Китай (Роман)" - читать интересную книгу автора

носятся нестройными стайками вокруг деревьев, но я еще ни разу не видел,
чтобы два воробья стукнулись лбами. Видимо, так же обстоит дело и с этими
повозками. Позже я попытаюсь разобраться и в этом. Называются эти повозки,
кстати, "Ма-шин": это одно из первых слов здешнего громкого языка, которые
мне удалось выучить.
Даже когда ни одной такой Ма-шин поблизости не видно, никто из местных
не решается ступить на их дорогу. Эти чудовища выскакивают так быстро, что
даже самый ловкий из ловкачей не успеет отскочить в сторону. Поэтому по
обеим сторонам дорог для повозок устроены такие возвышенные дорожки, по
которым можно ходить пешком, почти не подвергая себя опасности. На них-то и
толпятся здешние люди, устраивая столь любезный им шум. Но дорожки эти, в
отличие от дорог для железных повозок, очень узки. Из этого я заключил, что
в повозках Ма-шин сидят правители города, а то и всей страны, а те, то ходит
пешком, - их подданные.
Но вернусь снова к событиям первого дня. Итак, я пришел в себя и
приподнялся. Рассмотрев, что произошло с наскочившей на дерево повозкой, я
заметил рядом еще несколько повозок, поставленных у обочины. Понимая, что
меня, как человека весьма необычной внешности, да к тому же виновного не
только в остановке железной повозки, бесцельно застывшей теперь у дерева и
испускавшей клубы дыма, но и в порче специально посаженного дерева, пусть
даже я и сделал все это ненамеренно, первого поведут к местному судье, я
хотел встать и незаметно скрыться. Однако за мной все-таки следили, в чем я
немедленно убедился, когда ко мне подошли два великана в одинаковых зеленых
одеждах со множеством круглых серебряных пуговиц, чтобы схватить меня. Это
были, без сомнения, стражники: когда они принялись кричать на меня, их тон
сразу показался мне знакомым, хоть я и не понял ни единого слова. Так я
обнаружил в здешнем мире первую черту сходства с нашим, и даже обрадовался,
хотя державшие меня руки и причиняли мне некоторую боль.
Я сказал стражникам:
- О почтеннейшие и заслуженные слуги императора! Перед вами ничтожный и
жалкий, но вполне безобидный мандарин Гао-дай, гуань четвертого ранга,
верный супруг двух племянниц великой и несравненной императрицы Чан-фу,
недавно почившей в бозе любимой четвертой жены счастливого Сына Неба, а
также начальник Палаты поэтов, именуемой "Двадцать девять поросших мхом
скал". Окажите мне высочайшую милость и снисхождение и отпустите меня
незамедлительно, дабы мой друг и родственник, иногда удостаивающий меня,
недостойного грешника, своим высоким вниманием, могущественный Куань Фа-кун,
высоко почтенный Главный мандарин императорской стражи и ваш начальник, не
причинил вам незаслуженного зла, отделив от тела ваши прекрасные головы,
облеченные в нарядные шапки цвета листвы в императорском лесу ранней весной!
- При этом я находился в таком смятении, - здесь это, к сожалению, случается
со мной так часто, что уже становится привычкой, - что совершенно забыл, где
нахожусь: ведь для них мой уважаемый родственник Фа-кун уже тысячу лет как
мертв, а его место занимает другой мандарин, который, скорее всего, и
имени-то его не помнит. Но стражники, конечно, меня не поняли. Один из них
снова начал кричать, но я принялся качать головой и качал до тех пор, пока и
им не стало ясно, что договорится нам не удастся.
Тогда стражники в зеленых одеждах стали говорить друг с другом. Думаю,
что не ошибусь, если скажу что на их плоских, маловыразительных лицах
отразилось недоумение. Затем они довольно грубо потащили меня к одной из