"Герберт Розендорфер. Письма в древний Китай (Роман)" - читать интересную книгу автора

повозок Ма-шин, стоявшей неподалеку. Полагаю, что на самом деле они не
намеревались причинять мне боль или неудобство, просто при их росте и силе
они не умеют иначе. Ладони у них широкие, как пальмовые ветви, и неловкие,
как необструганные доски. Они втолкнули меня в железную повозку. Я сильно
испугался. Сумку свою я по-прежнему прижимал к груди.
Теперь, мой любезный друг Цзи-гу, представь себе, что все, описанное
мною на многих страницах, на самом деле произошло всего в течение
какой-нибудь четверти часа. Впечатления обрушились на меня, подхватили и
понесли, точно полноводный ноток, и я буквально захлебнулся в этом потоке,
потому что уже не мог воспринимать всего, что со мной происходило, и помню
лишь отдельные события. Очень многое из того, что я пережил в первый день, в
том числе, наверное, и очень важное, забылось. Но смог ли бы даже самый
спокойный и мудрый человек сохранить ясную голову, если бы попал в такие
переделки!
Я понял, что протестовать против ареста - а это, без сомнения, был
арест, - не имеет смысла. Я подбадривал себя, утешаясь надеждой, что
императорское правосудие не могло пасть так низко, как пали нравы простого
люда, а это значит, что мне нечего бояться. Ведь я невиновен. И йотом, я
прибыл не для того, чтобы бояться, а чтобы наблюдать. А то, что путешествие
будет связано с риском, мы с тобой оба знали. Правда, я не ожидал, что со
мной в первый же день будут обращаться, как с преступником. Но в конце
концов я решил, что и это лишь обогатит мой опыт, собранный во время
путешествия в будущее-Повозка стражников оказалась узкой и тесной, как
дешевый паланкин, - очевидно, она была казенная. Сиденье, впрочем, было-
мягкое. Один из зеленых стражников уселся рядом со мной, другой впереди,
там, где у повозки внутреннее колесо. Внутри повозки сильно воняло, и когда
она загремела и помчалась, я снова лишился чувств. С тех нор я уже несколько
раз ездил в повозках Ма-шин. Привыкнуть можно ко всему. От быстроты я теперь
больше не теряю сознания, но с открытыми глазами ездить не могу до сих нор.
Когда дома и деревья мчатся мимо с такой - истинно нечеловеческой! -
быстротой, мне кажется, будто кто-то громадным скребком ранит все мои
чувства, лишая меня способности воспринимать окружающее. Предполагаю, что
именно этот скребок быстроты лишил и всех "здешних" жителей способности к
тонким ощущениям. Возможно, поэтому они так грубы и неловки.
Стражники привезли меня в большие и темные палаты. Там было много таких
же стражников. Очевидно, в мире все-таки есть вещи, способные пережить века
и даже тысячелетия. Помню, однажды, на тридцать втором году жизни, когда я
был еще гуанем седьмого ранга, мне пришлось вместе с императорской комиссией
побывать в тюрьмах портового города Хайчжоу. И тогда мне показалось, что во
всех тюрьмах одинаково пахнет - чем-то прогорклым и затхлым. Вот и в этих
палатах, куда они меня привели, я узнал тот же самый запах и понял, что это
тюрьма. Да, некоторые обычаи и вещи действительно сохраняются веками. Жаль
только, что этой способностью обладают, судя по всему, далеко не самые
лучшие обычаи и вещи.
В тюрьме, где, по всей видимости, размещались и начальники стражи, меня
отвели к такому начальнику. Перед этим один из стражников отобрал у меня
сумку и все перерыл в ней. Когда меня вели по длинным, темным, пропитанным
затхлостью коридорам, сумку мою нес стражник - вряд ли потому, что хотел
оказать мне почтение.
К начальнику я уже и не пытался обратиться с речью. Я молчал и лишь