"Герберт Розендорфер. Письма в древний Китай (Роман)" - читать интересную книгу автора

Возможно, я неправильно понял господина Ши-ми, и несчастный ван Лю Дэ-ви,
третий этого имени, на самом деле не был изгнан, а добровольно покинул этот
ад, чтобы поселиться в более спокойном месте? И предоставил эти взбесившиеся
каменные и железные громады самим себе, той жестокой судьбе, которая
неминуемо должна постичь их рано или поздно? Или, может быть, здесь вообще
не осталось спокойных мест, и все наши города, когда-то такие разные,
сплелись теперь в единый клубок, опутывающий всю империю? Страшная картина.
Как я рад, что смогу вскоре вернуться в родное время, не столь жестокое к
людям. Да, будущее - действительно бездонная пропасть.
Монеты 8 учат, что конец света настанет, когда небо сблизится с землей,
а звезды опустятся так низко, что будут задевать за землю, порождая искры,
от которых все и сгорит. По другому учению, восходящему к Чжуан-цзы9, мир
непреходящ, люди же с течением веков будут становиться все прозрачнее, пока
совсем не растворятся в воздухе, и тогда на земле воцарятся муравьи... Есть
еще теория, гласящая, что в конце времен солнце упадет в море, вода в нем
закипит и земля сварится, и погибнет все на ней живущее, кроме саламандр...
Есть, наконец, расчеты незабвенного Линь Бо-цзы, которого знал еще мой дед.
Линь Бо-цзы пришел к выводу, что звезды в своем движении истирают лазурный
камень небесного свода, а его пыль постоянно оседает на землю и когда-нибудь
погребет все живое... Нет, мой дорогой Цзи-гу, ничего этого не произойдет,
лишь железо и камень, вырвавшиеся из-под власти человека, будут все дальше
завоевывать землю, умножая шум и грязь, пока не задохнутся под собственной
тяжестью - это и будет конец света. Теперь я хорошо это понимаю. И думаю,
что, считая от "теперешнего" времени, в котором я нахожусь, до этого конца
осталось совсем немного. К счастью, у нас, живущих в своем родном времени,
впереди еще целая тысяча лет.
Но вернемся к поездке, предпринятой мною вместе с господином Ши-ми. Это
восьмое письмо и так уже превратилось в целую связку листов. Мы покинули
блуждающий дом там, где, по словам господина Ши-ми, находится самый центр
этого огромного, нечеловеческого города. Шум, устраиваемый большеносыми, был
здесь, если только это возможно, еще сильнее. Из отверстий в земле
поднимался пар. Мы прошли несколько улиц, и зашли в большую лавку, со всех
сторон огороженную стеклом. Незадолго до этого я по просьбе господина Ши-ми
передал ему еще один из моих пяди десяти ланов. Пока мы ехали, господин
Ши-ми объяснял мне, что собирается делать, но я не совсем его понял: отчасти
из-за грохота, издаваемого самим железным домом, отчасти - из-за криков
гостей, ехавших с нами; да и то, что намеревался делать господин Ши-ми,
показалось мне чрезвычайно сложным. Теперь же я мог увидеть все своими
глазами.
Войдя в лавку, я сразу подумал, что попал к меняле. Я уже давно
перестал удивляться тому, сколь неразумно ведут себя большеносые. Торговцы
выставляют в окне все свои товары. Их тщеславие граничит с бесстыдством: они
нарочно выставляют товары так, чтобы любой, буквально любой прохожий мог их
увидеть. Это все равно, что указывать на них пальцем. Пусть так; я уж больше
не удивляюсь и не возмущаюсь. Я даже в какой-то мере могу понять мясника,
раскладывающего кровавые куски мяса почти что прямо на улице, или портного,
разворачивающего на глазах у всех свои материи. Но чтобы владелец меняльной
лавки выкладывал в окне свои деньги?.. Я могу объяснить это лишь тем
слабоумием, в которое впали местные жители за тридцать разделяющих нас
поколений. Причем, как оказалось, это была даже не совсем меняльная лавка. Я