"Наталья Резанова. Последние Каролинги - 2 (Прод.романа А.Говорова 'Последние Каролинги')" - читать интересную книгу автора

исполнять мои приказы!


* * *

- Ты меня любишь?
За минувший месяц Азарика слышала этот вопрос не менее полусотни раз.
Задавался он по-разному - небрежно, умоляюще, с насмешкой, тоном приказа. Но
задавался неизменно.
Странное дело - ведь это ей подобало бы спрашивать, сомневаться,
пестовать столь внезапно, казалось бы, вспыхнувшую любовь. А уж он-то за
минувшие годы в незыблемости ее любви обязан был убедиться. Но все
происходило наоборот. Когда вокруг человека рушится мир, он должен выбирать
прочную оборону, чтобы заново его отстроить. И сейчас такой единственной
опорой для Эда была ее любовь. И ему необходимо было постоянно, час от часу
убеждаться, что любовь эта существует. Только напоминать. И получив на свой
вопрос ответ - "Да", он тут же успокаивался и мог говорить о других делах
без всякого замешательства, как монах, отчитавший ежеутреннюю молитву, или
воин, проверивший перед боем свое вооружение.
- Теперь еще и лотаринги, - сказал он. - Фульк знает, что с одними
бургундами ему со мной не справиться. И с лотарингами, впрочем, тоже. Но
чтобы добраться до мышиного щелкопера, понадобится время. Да здесь же
замешалась и Рикарда - этот ублюдок Бальдур сознался под пытками. Ничего, ни
один из заговорщиков - что бы он там ни носил - рясу, латы или юбку, - не
уйдет от расправы!
- И Роберт? - тихо спросила она.
Глаза его полыхнули дьявольским светом. Затем он отвернулся, сдавленным
голосом произнес:
- Не упоминай при мне его имени... не доводи до худого, не упоминай!
- Придется упоминать, - она говорила так же тихо, медленно, взвешивая
каждое слово. - Нам не забыть о его существовании. Ведь он твой брат.
- Он... - Эд прикусил губу. Здесь был положен предел, который он
поклялся не переступать. Не говорить ей, если она сама не спросит, и не
спрашивать, если она сама не расскажет. - Он, если и не участвовал в
заговоре, то знал о нем. И что я, по-твоему, должен делать?
Здесь ей нужно было быть еще осторожнее в словах. Если бы она
рассказала, что ей с самого начала было известно о связи Роберта с Аолой,
это еще ухудшило бы дело. Но ведь она сама преступила все законы божеские и
человеческие ради любви, а разве Роберт не сделал то же самое? Ради Аолы,
которую Азарика так и не сумела по-настоящему возненавидеть. Раньше, в своей
гордыне Оборотня, она, считавшая герцогскую дочь недалекой лицемеркой,
презирала ее. Теперь же просто жалела. Так она и сказала:
- Простить его. Пожалеть.
- Сколько я тебя знаю, ты все время уговариваешь меня смилостивиться,
простить, пожалеть кого-то.
Честно говоря, это не всегда было правдой. Но она не стала уточныть.
Другое спросила:
- Когда-то ты говорил Фортунату, что ничто и никогда не погасит твоей
ненависти. Это и теперь так?
Он подумал. Помотал светлой головой. Снова поднял на нее глаза.