"Федор Михайлович Решетников. Между людьми" - читать интересную книгу автора

елки, будь тут гром, дождь и валы. Он злился в это время на гром и на Илью,
от которого, по его понятиям, гремел гром, но дождь и валы он любил. Если
его сильно мочило, он подплывал к берегу, втаскивал на берег лодку,
опрокидывал и забивался под нее, выжидая, когда дождь перестанет идти. После
дождя рыба хорошо клюет, говорили все наши рыболовы. Дядя никогда не ел свою
рыбу, он говорил, что ему жалко есть ту рыбу, которую выудил он, а тетка
каждый день стряпала для себя из нее пироги. Это уж редкость, когда дядя
будет хлебать уху из пойманной им рыбы.
Дядя любил рыбачить один, и я не знаю, зачем он меня брал с собой, -
вероятно, потому, чтобы я привыкал к рыболовству, привыкал ко всякой погоде,
а может быть и потому, чтобы я не баловал дома. И я сидел в лодке, как
кукла. Помню, что в течение двух месяцев, в которые я имел удовольствие
сидеть с ним в лодке, он не сказал мне ни одного ласкового слова, не сказал
ни одного наставления, называл меня шельмой, и если его обманывала рыба, он
ругал рыбу, плевал со злости в воду, ругал меня, говоря: "Это все от тебя не
клюет рыба! Как отец твой несчастный, так и ты такой же злосчастный..."
Может быть, он хотел испытать мое счастье и поэтому брал меня с собой. А у
него была такая замашка. Впоследствии мы рыбачили неводом и закидывали невод
на счастье тетки, дяди и мое. Оказывалось, что рыбы попадало мало, и
заключали, что всему этому я виной. Один раз какая-то рыба оборвала всю лесу
у дяди, чуть не по самое удилишко. Дядя обругал меня: это все от тебя!
Поплыл за лесой, но лесы не мог поймать. С этих пор он не стал брать меня с
собой, и я рыбачил уже сам с берегу, да и это случались очень редко, потому
что меня одного боялись отпускать к реке, чтобы я не утонул. Зато если я
рыбачил, то становился по колено в воду, болтал удилишком в воде, когда не
клевала рыба, и особенно любил ловить раков.
Наши родственники держали своих детей очень строго и редко отпускали
нас друг к другу. У тетки дети не собирались, а собирались мы у дяди
Антипина, у которого было три дочери и двое сыновей и к которому приходили
его племянники, три мальчика. С уличными ребятами нам редко приходилось
играть, потому что нас не пускали на улицу, и если случалось, что мы дрались
с детьми мещан, нас наказывали за то, что нам не следует связываться с
детьми мещан потому-де, что мы переймем от них скверные привычки. Нам
позволяли играть во дворе и в огороде. Мальчики, старше нас, с нами не
играли, у них были свои игры: они стругали стрелы, делали луки, стреляли в
цель и кверху, делали суденки и корабли с парусами, пускали их по пруду,
находящемуся в огороде Антипина, и занимались большею частью рыболовством.
Если мы приставали к ним с расспросами, они, как старшие, звертывали нас, то
есть теребили за волоса. Поэтому нашей братьи собиралось отдельно человек
шесть, и так как у нас почему-то не было расположения играть в мячик или
бабки, то большинство из нас играли в клетки и угощали друг друга разными
кушаньями из глины. В куклы любили играть две девушки, и эти куклы
представляли тоже живые существа, заменявшие собой бабушку или какого-нибудь
родственника. Заберемся мы, бывало, летом в уголок за сараем, у огорода, для
того, чтобы нас не тревожили старшие, и начнем играть.
И делаем мы чашки, пирожки, крендельки и т. п. из глины, и угощаем друг
дружку таким образом. Так же угощаются и лелеются куклы наши, которые в один
день бывают и матушкой попадьей, и тетушкой, и сестричкой, и посторонней
гостьей, и если кукла капризится, ее щиплют, снимают с нее платье и т. д. И
чего-то чего не наговорим мы тут; как не выскажем свою заботливость, свои