"Федор Михайлович Решетников. Между людьми" - читать интересную книгу автора

Была у меня бабушка по тетке. Ей было в это время уже годов семьдесят;
но она была здоровая женщина. Утром она пекла калачи, днем она эти калачи
продавала на рынке, а вечером вязала или шила. На рынок я ходил каждый день,
то за картофелем, то за капустой и т. п., - и всегда подходил к бабушке. Она
давала мне калачик и медную гривну на пряники. Вечером около нее собирались
ребята и вдевали в иголку нитку, когда она что-нибудь кропала. Она очень
любила нас, маленьких ребят, говорила так ласково. Мы любили слушать ее
песни, которые она пела на тон убогого Лазаря, которого поют нищие на
кладбищах в радоницу; и как она рассказывала сказки!.. Всем было весело с
нею, потому что она говорила как-то смешно и постоянно смешила нас своими
рассказами. Она любила тетку больше всех детей, а меня больше всех своих
внуков.
- Бедная ты сирота. И пожалеть-то тебя некому, - говорила она мне. -
Ишь как избили тебя. А ты, голубчик терпи: стерпится - слюбится, говорит
пословица. Вырастешь, спасибо скажешь.
- Зачем она, бабушка, бьет меня?
- Уж я говорила ей: что, мол, ты парня-то бьешь? креста, что ли, у тебя
на вороту нету-ка?
- Ну?
- Не буду, говорит, бить.
- А вот она бьет. Я и не буду слушаться ее.
- Не балуй!
- Правда, не буду.
- Грех. Ведь она все же и заступается за тебя. А ты, коли она
забранится, смолчи - она и не ударит.
Ребята просили бабушку, чтобы она пристала и за меня, и за них, и она
из-за нас распекала своих детей, которые вымещали свою обиду на нас и
говорили бабушке, что она вмешивается не в свое дело.
На седьмом году дядя стал брать меня с собой рыбачить. До этого времени
я всегда удивлялся тому - как это дядя рыбу ловит? Придет он с рыболовства и
приносит с собой туесок с живой рыбой. Тетка в восторге; дядя ругается, что
сегодня плохо клевала рыба, а я засовываю руку в туесок и ловлю рыбу. Мне
очень хотелось посмотреть, как он удит, но он всегда один уплывал в лодке
куда-то далеко. Приставал я к нему, чтобы он меня взял рыбачить, но он не
брал. Надо заметить, что дяди я очень боялся еще потому, во-первых, что сама
тетка побаивалась его; а это я знал из того, что он часто покрикивал на нее
за щи или за то, что она не заштопала ему дыр на брюках или халате, и она
всегда говорила, когда его не было дома: ах, как бы мне уноровить ему!
Во-вторых, я знал его здоровые кулаки. Когда потом дядя стал брать меня с
собой на рыболовство, я, после каждого рыболовства, всячески старался
угодить ему и тетке, чтобы он взял меня снова рыбачить. Я знал, что если
тетка попросит его, он возьмет меня, и знал также то, что он не всегда
слушал тетку. И делал я ему различные угождения; заставит меня тетка чистить
дядины сапоги, я старательно чищу целый час или до тех пор, пока тетка не
выхватит у меня щетку и не ударит ею по моей голове и дочистит сапог сама.
Скажет он, чтобы я шел копать червей, я не шел, а бежал, подпрыгивая на
одной ноге, думая: а вот я рыбачить пойду! - и накопаю ему что ни на есть
самых лучших червей из навоза. Мне очень нравилось сидеть с дядей в лодке, и
я сидел вместо мебели, как называл меня дядя, потому что дядя мне не давал
удилишка. Мне нравилась большая река, рыболовы, нравилось искусство дядино