"Мэри Рено. Тезей " - читать интересную книгу автора

мне лицо сильной жесткой ладонью.
- Держись, - говорит, - народ смотрит. Послушай, что ты за воин? Это
ведь всего только кровь.
Он убрал щит, я увидел, что все смотрят на меня, и при виде всех этих
глаз опомнился. "Сыновья богов ничего не боятся, - подумал я, - сейчас они
это увидят." И хотя в душе было черно от отчаяния - шагнул вперед.
Вот тогда я услышал в себе шум моря - рокот волн, шедших со мной,
несших меня на себе... Тогда я услышал его в первый раз.
Я шел с волной, будто разрушившей стену стоявшую впереди, а Диокл вел
меня. Во всяком случае, кто-то меня вел - он или кто-нибудь из Бессмертных,
принявших его облик... Но я знаю, что уже не был один в своем одиночестве.
Дед окунул пальцы в кровь жертвы и начертил мне на лбу знак Трезубца;
потом они со старым Каннадисом отвели меня под прохладный навес, укрывавший
священный источник, и внесли туда идола для меня - бронзового быка с
позолоченными рогами... Когда мы вышли оттуда, жрецы уже отрезали от жертвы
долю бога, и воздух был наполнен запахом горевшего мяса... Но только когда
мы вернулись домой и мать спросила: "Что с тобой?" - вот тогда я наконец
расплакался.
У нее на груди, зарывшись в ее блестящие волосы, я плакал так, будто
всю душу свою хотел обратить в слезы. Она уложила меня, пела мне песни, а
когда я успокоился, сказала:
- Не печалься по Царю Коней. Он ушел к Матери-Земле, которая создала
всех нас. У нее тысячи тысяч детей, и она знает каждого... Здесь он был
слишком хорош, для него не было достойного наездника, а она найдет ему
великого героя - сына Солнца или Северного Ветра, который будет ему и другом
и хозяином, они будут скакать целыми днями и никогда не устанут... Завтра ты
отнесешь ей подарок для него, а я скажу, что это от тебя.
На другой день мы с ней пошли к Пупковому Камню. Он когда-то упал с
неба - давно, никто не помнит - и лежит в воронке, заросшей мхом, так что
дворцового шума там совсем не слышно. Между камнями там нора священного
Родового Змея, но он показывался только моей матери, когда она приносила ему
молоко. Мать положила на алтарь мой медовый пряник и сказала Богине, для
кого он... Когда мы уходили, я оглянулся, увидел, что пряник лежит на
холодном камне; и вспомнил живое дыхание Коня у меня на ладони, его мягкие
теплые губы...

Я возился с дворцовыми собаками у входа в Большой Зал, когда дед,
проходя мимо, поздоровался со мной. Я встал и ответил - ведь он был царь
как-никак, - но смотрел вниз при этом и ковырял пальцем ноги землю меж
плитами двора. Это я из-за собак не заметил, как он подошел, а то бы исчез
оттуда, чтобы не встречаться с ним. Если он способен на такое - как можно
верить в богов?!
Он заговорил снова, но я ответил невпопад "да" и по-прежнему на него не
смотрел. Он задумался, стоя надо мной, потом сказал:
- Пойдем со мной.
Я пошел за ним к угловой лестнице в его верхние покои. Там он родился,
там зачал мою мать и своих сыновей, там он и умер потом... В то время я
бывал у него редко, а в старости он проводил там дни напролет, потому что
комната выходит на юг и обогревается трубой от камина в Большом Зале.
Царское ложе в дальнем углу было пяти локтей в длину и четырех в ширину, из