"Мэри Рено. Тезей " - читать интересную книгу автора

Я глянул на Диокла. В этом году его борода уже хорошо виднелась на
свету.
- Это хороший знак, - сказал он. - Счастливый год.
Я кивнул, решив, что обряд уже закончен и мы теперь пойдем домой. Но
дед посыпал спину Коня мукой из золотого блюда, потом взял маленький нож,
блестящий от точила, и отрезал прядь с его гривы. Часть ее он дал Талаю,
стоявшему рядом, и еще по прядке - первым из дворян; потом повернулся в мою
сторону и поманил. Рука Диокла на моем плече подтолкнула меня вперед.
- Поднимись, - шепнул он. - Пойди и возьми.
Я шагнул - и услышал, как зашептались мужчины, а женщины заворковали
словно голуби по весне. Я уже знал, что сын дочери царицы стоит рангом выше
сыновей дворцовых женщин, но мне этого никогда не показывали. Я думал, мне
потому теперь такая честь, что Царь Коней - мой брат.
У меня в руке оказалось пять или шесть жестких белых волосков. Я хотел
было поблагодарить деда, но почувствовал, что он сегодня - Царь, суровый и
торжественный, как священный дубовый лес. Потому молча приложил эту прядь ко
лбу, как все, и отошел.
- Молодец, - сказал тихо Диокл.
Дед простер руки и стал призывать бога. Он звал его Сотрясателем Земли,
Собирателем Волн, Братом Царя Зевса и Мужем Матери, Пастырем Кораблей,
Покровителем Коней... Из-за соснового леса донеслось ржание - там были
колесничные упряжки, готовые к гонкам в честь бога, - Царь Коней поднял свою
благородную голову и мягко ответил.
Молитва была длинная, и я не мог сосредоточиться, пока не услышал по
интонации, что скоро конец.
- Да будет так, Владыка Посейдон, по молитве нашей, и прими
благосклонно жертву нашу! - Дед протянул руку, и кто-то вложил в нее большой
нож с ярко блестевшим лезвием... Рослые мужчины с веревками из бычьей шкуры
стояли вокруг... Дед тронул пальцем лезвие и расставил ноги, как на
колеснице.
Убил он хорошо, чисто. Я сам, когда все Афины на меня смотрят, бываю
доволен если получается не хуже. Но даже сейчас я помню, как конь башней
поднялся на дыбы, почуяв свою смерть, и воины не могли его удержать; как
пламенела рана на белом горле; как он терял и доблесть, и силу, и красоту...
И помню мое горе, обжигающую жалость, когда он рухнул на колени и уронил
свою яркую голову в пыль.
Казалось, эта кровь льется из моего сердца, так пусто стало у меня в
груди. Я был словно младенец, не знавший ничего кроме мягкой теплой
колыбели - и вдруг выброшенный на ветер, под яркий свет бьющий в глаза... Но
между мной и мамой, стоявшей с женщинами, билось в крови сраженное тело и
дед держал алый нож. Посмотрел на Диокла - он наблюдал агонию, спокойно
опершись на копье; я встретил лишь пустые глазницы леопардовой шкуры и
хрустальный взгляд змеи-браслета. Дед зачерпнул кубком из жертвенной чаши и
вылил вино на землю; мне показалось, что из его руки тоже льется кровь...
Пахло выделанной кожей от щита Диокла, мужской запах его тела смешивался с
запахом смерти... Дед передал кубок служке и поманил... Диокл перебросил
копье в левую руку и взял меня за руку.
- Пойдем, - сказал он. - Отец зовет. Сейчас ты будешь посвящен.
Я подумал: "Царя Коней уже посвятили", - и яркий день поплыл у меня в
глазах, залитых слезами горечи и страха. Диокл прикрыл меня щитом и вытер