"Мэри Рено. Тезей " - читать интересную книгу автора

На следующий год я начал служить Посейдону. В течение трех лет я
проводил на Сферии по месяцу из четырех и жил там с Каннадисом и его толстой
старой женой в маленьком домике на опушке рощи. Мать часто жаловалась, что я
возвращаюсь невыносимо испорченный; на самом деле, я приходил домой буйным и
шумным, но это была разрядка после тишины: когда служишь в святилище, то
никогда не забываешь, что бог рядом, даже во сне. И всё время
прислушиваешься; даже ярким утром, когда поют птицы, и то говоришь
шепотом... Кроме как в праздники, никто не станет шуметь во владениях
Посейдона; это как свистеть на море - можешь получить больше, чем просил...
Помню много дней, похожих друг на друга: полуденную тишину, прямую
четкую тень навеса; ни звука вокруг, кроме цикады в горячей траве; не
знающие покоя вершины сосен и далекий шум моря, как эхо в раковине... Я
подметал вокруг священного источника, посыпал чистым песком; потом собирал
приношения, положенные на камень возле него, и уносил их в блюде для еды
жрецу и слугам; выкатывал большой бронзовый треножник и наполнял его чашу из
источника, зачерпывая воду кувшином в форме лошадиной головы... Потом мыл
священные сосуды, вытирал их чистым полотном и выставлял для вечерних
приношений, а воду выливал в глиняный кувшин, стоявший под карнизом. Эта
вода - лекарство, особенно для зараженных ран; люди приходят за ней
издалека.
На скале была деревянная фигура Посейдона - с синей бородой, с гарпуном
и лошадиной головой в руках, - но я скоро перестал ее замечать. Как старые
береговые люди, что поклоняются Матери Моря под открытым небом и убивают
свои жертвы на голых камнях, я знал, где живет божество. Я часто
прислушивался, замерев в глубокой полуденной тени, как ящерицы на стволах
сосен; и иногда не было ничего, только ворковали лесные голуби, но в иные
дни, когда было особенно тихо, глубоко под источником слышалось то чмоканье
губ громадного рта, то вроде кто-то глотал огромным горлом, а иногда -
долгий, глубокий вздох.
В первый раз, услышав это, я уронил кувшин в чашу и выбежал на жаркое
солнце, едва дыша. Старый Каннадис подошел и положил руку мне на плечо:
- Что случилось, дитя? Ты слышал источник?
Я кивнул. Он погладил мне голову и улыбнулся.
- Ну и что? Ты ведь не пугаешься, если дедушка храпит во сне? Зачем
бояться отца Посейдона - ведь он тебе еще ближе!
Скоро я научился узнавать эти звуки и слушал - напрягая всю свою
храбрость, как это всегда у мальчишек, - пока не начинался звон в ушах от
бесконечной тишины. И когда через год меня постигла беда, которую я не мог
поверить никому из людей, я часто наклонялся над отверстием в скале и шептал
о ней богу; если бы он ответил - мне бы стало хорошо.
В тот год в святилище появился еще один мальчик. Я приходил и уходил, а
он должен был оставаться: он был обещан богу в рабы, и ему предстояло
служить там всю жизнь. Его отец, обиженный кем-то из врагов, пообещал его -
еще до его рождения - за жизнь того человека. Он вернулся домой, волоча за
колесницей тело, как раз в тот день, когда родился Симо. Я был в святилище,
когда Симо посвящали, - у него на запястье была прядь волос убитого.
На другой день я повел его по святилищу - показать ему, что надо
делать. Он был много больше меня - я удивился, почему его не прислали
раньше, - ему не нравилось, что маленький его учит, и он слушал меня в
пол-уха. Он был не из Трезены, а откуда-то из-под Эпидавра; и чем больше я