"Черный обелиск (обложка книги) " - читать интересную книгу автора

Эдуард повертывается как ужаленный и глядит на нас вытаращив глаза. С
наших морд еще не сошла та же пустая улыбка. Он смотрит на Рене де ла Тур.
- Это вы сейчас...
Рене захлопывает пудреницу.
- Что? - спрашивает она серебристым, нежным сопрано. - Что вам угодно?
Эдуард все еще таращит глаза. Он не знает, что и думать.
- Вы, наверно, очень переутомились, господин Кноблох? - соболезнующе
спрашивает Георг. - У вас, как видно, галлюцинации...
- Но ведь кто-то только что...
- Ты спятил, Эдуард, - говорю я. - И вид у тебя прескверный. Возьми
отпуск. Нам нет никакого расчета продать твоим родным дешевый памятник под
итальянский мрамор, так как большего ты не стоишь...
Эдуард усиленно моргает, как старый филин.
- Вы какой-то странный человек, - замечает Рене де ла Тур нежным
сопрано. - Если ваши кельнеры оглохли, то при чем тут посетители?
Она смеется, и ее смех восхитительно журчит звенящим серебром, точно
певучий ручей в сказке.
Эдуард хватается за лоб. Он теряет остатки самообладания. Нет, так не
могла рявкать и сидящая перед ним девушка. У того, кто так смеется, не
может быть голос грубого вояки.
- Вы свободны, Кноблох, - небрежно заявляет Георг. - Или вы намерены
принять участие в нашей беседе?
- И не ешь так много мяса, - добавляю я. - Может, это у тебя от мяса!
Что ты нам перед тем говорил? Согласно новейшим научным данным...
Эдуард делает крутой поворот и спасается бегством. Мы ждем, пока он
отойдет подальше. И тут мощное тело Вилли начинает сотрясаться от
беззвучного хохота. Рене де ла Тур мягко улыбается. Ее глаза блестят.
- Вилли, - говорю я, - человек я легкомысленный и поэтому пережил
сейчас одну из прекраснейших минут моей молодой жизни; но теперь объясни
нам, что же тут произошло!
Вилли, все еще содрогаясь от безмолвного хохота, указывает на Рене.
- Excusez, mademoiselle, - говорю я, - Je me... (1)
От моего французского языка Вилли смеется еще неудержимее.
- Скажи ему, Лотта, - фыркает он.
- Что сказать? - спрашивает Рене с любезной улыбкой, но в ее голосе
вдруг снова звучат негромкие, но угрожающие басовые ноты.
Мы с изумлением смотрим на нее.
- Она артистка, - наконец с трудом произносит Вилли. - Дуэтистка. Она
поет дуэты. Но одна. Куплет высоким голосом, куплет низким. Одну партию
сопрано, другую басом.
Мрак проясняется.
- Но откуда же все-таки бас? - недоумеваю я.
- Талант! - восклицает Вилли. - Ну и потом, конечно, работа. Вы бы
послушали, как она изображает супружескую ссору! Нет, Лотта - это что-то
легендарное.
Мы соглашаемся. Появляется гуляш, Эдуард, крадучись, бродит вокруг
нашего стола, издали наблюдая за нами. Ему вечно хочется докопаться,
почему именно происходит то или другое, - и в этом его беда. Это портит
его лирику и делает
(1) Извините мадемуазель, я... (франц.).