"Владимир Рекшан. Кайф (Нева, N 3/1998)" - читать интересную книгу автора

репетиции конкурс дураков. Побеждал тот, кто более ошибался. Леху, кроме
прочего, заставлял еще и выбивать чечетку, воплощать, так сказать,
режиссерскую задумку.
Не знаю, почему они слушали меня, а не надавали по шее. Я требовал,
требовал, требовал, не понимая, как можно ссылаться на очередную сессию,
очередную девицу, на что-то там еще, а не бросить все и репетировать,
репетировать, репетировать. Их молодецкие заботы казались предательством по
отношению к нигилизму. Вся жизнь была впереди, подходил к концу шестьдесят
девятый год.
Теперь-таки, через столько лет, рок-музыку перестали замалчивать или
только ругать. Вдруг ее стали нахваливать почти без разбору, вдруг
объявилось множество людей, желающих писать о ней или с ее помощью. И
поселившись в Ораниенбауме с видом на царские чертоги, я неожиданно
испугался, что распишут ее по необязательным страницам. Куда ж мне тогда
деваться со своими воспоминаниями?..
Волосатикам вслед плевали старушки, хмурились милиционеры. Иногда за
длинные волосы могли побить. Несколько раз, возвращаясь с репетиции вечером,
мне приходилось защищать честь и защищать кулаками. Родители перестали со
мной разговаривать. В припадке какого-то юношеского безумия я ночами слушал
новую музыку, записи или пластинки, днем сочинял сам, вечерами репетировал в
Мухе, терроризируя товарищей, доставал динамики, сколачивал акустические
колонки, паял провода, таскал, таскал, сотни раз таскал аппаратуру по этажам
Мухи, из Мухи и в Муху, когда нас гнали оттуда и возвращали обратно. Мне не
исполнилось еще и двадцати.
Тогдашние городские рок-группы, если и пели собственносочиненное, то
лишь в виде кокетливой добавки к фирме. Это называлось снять один к одному.
Лесные братья, Аргонавты и Фламинго копировали лучше всех. Мы же
репетировали свое, тяп-ляп, ржавые гвозди и горбыли, но - свое. Творили,
елки-палки, наперекор Востоку и Западу. Как въедливый юноша, ночами я
вслушивался не только в рок-н-роллы, но и, накупив по дешевке, в записи
Вивальди, Баха, лютневой музыки, Малера и прочих, оплодотворяя в памяти
рок-н-роллы гармониями великих. Впрочем, это лишь расширяло кругозор, не
прибавляя ничего к скайфлз, музыке подворотен, которую я сочинял. Правда,
тогда мы временно репетировали в окультуренном подвале ЖЭКа. Выходит, это
была подвальная музыка.
В результате конкурсов и иной террористической деятельности Боб и Леха
отдались безраздельно прыжкам с шестом, а их место заняли блистательные
слухачи, рыжие Лемеговы из Академии.
В подвал на репетицию Серегу принесли, а Володя пришел сам. Он сел за
барабаны, дрянные барабаны ожили, запели на разные голоса, принесенный
Серега перебросил ремень баса через плечо, басовым глиссандо вонзился в
первую четверть. У меня аж слюнки потекли: такая получалась кайфовая
ритм-секция!
Серега и Володя учились на архитектурном с Альбертом Асадуллиным,
вместе музицировали до поры, но Альберт, сильный тенор, уже присматривался к
профсцене. У брательников имелась солидная практика, они были выразительные,
с рыжими усами, рослые парни. Средний рост нашего нигилистического сборища
равнялся ста восьмидесяти пяти сантиметрам, а это тоже имеет значение. До
сих пор я считаю, что для успеха в первую очередь следует понравиться
девицам в зале, а девицам в зале и не в зале отчего-то больше нравятся