"Владимир Рекшан. Кайф (Нева, N 3/1998)" - читать интересную книгу автора

пари разошлись-таки в непривычной обстановке и комфорте, и я свое
откувыркался по сцене и падал несколько раз на колени, про себя понимая, что
пора менять имидж Петербурга, имидж ярых парубков на что-то другое, на имидж
людей не стремящихся к успеху, а достигших его.
Братья Зелинские, надломленные гастрольным бражничеством и буйством
ночного сейшена, на вопрос Росконцерта - с каким из советских
вокально-инструментальных ансамблей Скальды согласились бы концертировать? -
ответили:
- Если пан может, то пусть пан даст нам Санкт-Петербург, - ответили и,
говорят, заплакали.
Пан из Росконцерта не знал про Санкт-Петербург, а если и знал, то знал
так, как знала Екатерина II про Пугачева - страшно, но очень далеко, а между
мной и им не один полк рекрутов и не один Михельсон - преданный генерал...
После комфортного сейшена на улице Восстания конспиративный авторитет
Арсентьева и, конечно же, Васина стал непререкаемым. Мне же казалось - я
более не распоряжаюсь полностью своим детищем, своим Санкт-Петербургом, а
становлюсь исполнительным унтером в железном легионе Арсентьева.
Его адепты, закатив невидящие глаза, повторяли: Идея - Наша идея - Идея
нашего Клуба - Мы не позволим, чтобы кто-то предал нашу идею! - Наша идея
священна!
Однако черт с ними, - думалось мне. - Должны же быть и толкователи,
священные авгуры, стоики и стойкие талмудисты. Если есть священная идея, то,
пусть их, значит, она есть. Главное, Клуб - это глоток свободы, это
минимальный комфорт, это будущие концерты без глупой тасовки с
администрацией, которой вечно объясняй, что ты не чайник и не монархист, и
не бил ты окон и не сносил дверей, хотя и рад, что кто-то бил и сносил,
поскольку, если ты, администратор, видишь в нас монархистов, то мы видим в
тебе козла вонючего, а точнее монархиста в квадрате, ведь это нужно быть
стопятидесятипроцентным монархистом, чтобы услышать в наших лирических,
пардон, песнях прокламацию абсолютизма!
В чем никогда не было дефицита, так это в дураках. Мы же стояли в
первых их рядах...
А землю все-таки пробудило тепло, от тепла земля проросла травой,
деревья - клейкими листочками. Ночи же от весны к лету становились все
светлее, пока не вылиняли, как тогдашний мой Wrangler, купленный за
тридцатку и застиранный до цвета июньских ночей.
Я отвечаю теперь не только за Санкт-Петербург, но и за группу
кайфовальщиков, любителей подпольных увеселений. Санкт-Петербургом я
распоряжаюсь не полностью, но зато кайфовальщики теперь в моих руках.
По системе конспиративных звонков узнаю время и номер телефона. Звоню.
Голос женский.
- Группа номер пятнадцать, - называю.
- Двадцать три - тридцать, - отвечает. - Адрес - улица Х, дом У.
Звоню кайфовальщикам и договариваюсь возле Финляндского. Конспирация
вшивая. Из цветасто-волосатой толпы, пугающей своим видом спешащих к
субботним электричкам трудящихся, ко мне пробиваются кайфовальщики из группы
номер 15 и сдают по трехе. Погружаемся толпой в удивленные трамваи и,
громыхая, укатываем на улицу Х, дом У.
На Охте находим дом - школа нового, индустриально-блочного типа. А ночь
светлее юности...