"Александр Рекемчук. Я пишу теперь совершенно иначе" - читать интересную книгу автора

бросили и больше не возвращались?
- Нет... Но в этой книге "Пир в Одессе после холеры" я свои стихи
печатаю, которые тогда писал... Когда-то Солженицын написал: кто до этой
строки слышал название Вогвоздино? В "Архипелаге" пишет он. Я его
поправляю - не Вогвоздино, а Вогваздино, не от "гвоздя", а от "гваздать"
(марать, гадить). Даже случай был, когда у этого Вогваздино мы утопили
машину. Я плыл на пароходе по зимней реке. Я написал стихи, а сейчас я их в
повесть вставил. Стихи о Княж-Погосте, об этих местах, которые я никогда не
печатал. Здесь мы подходим к одному моменту важному. Я увлеченно писал
очерки в "Огоньке", и я написал первые свои рассказы. Это было в 1954 году,
весной. "Комсомольская правда" объявила конкурс на лучший рассказ. Ну а что?
Я взял и послал туда рассказ "Стужа". О севере, о Коми, о том, что я уже
знал. И его вдруг напечатали. Хотя это не была первая публикация. До этого в
"Смене" два рассказа опубликовали. Мой дебют прозаический в "Смене"
состоялся. И первый рассказ назывался "Как днем". Это вообще был мой первый
рассказ. Заместителем главного редактора работала Ольга Кожухова. Я знал ее
с Литинститута, она училась курсом старше меня, фронтовичка. Она затем стала
женою редактора "Молодой гвардии" Анатолия Никонова, с которым я потом
какое-то время работал вместе. А тогда моя "Стужа" пошла на конкурс в
"Комсомольскую правду". Большой рассказ. Не буду лукавить, я с жадностью
следил, кого следующим напечатают на этом конкурсе. Следующим напечатали
рассказ Юрия Нагибина "Любовь". Это был первый раз, когда я услышал его имя,
до этого мы не были знакомы. На этом конкурсе первую премию не присудили, а
две вторые дали Юре Нагибину и мне. Я уже вернулся на Север, и возмущен был
тем, что за такой прекрасный рассказ, каким мне тогда казался рассказ Юры
Нагибина, что ему дали такую же премию, как мне. И я послал телеграмму в
"Комсомолку" с Севера, что "Любовь" - это лучший рассказ конкурса, чтобы не
подумали, что я считаю свой рассказ таким же, как его. Потом думал, что,
славу богу, наверно, эта телеграмма потерялась. И только незадолго до его
смерти мы пили водку и он мне сказал: "Саша, спасибо тебе! У меня тогда был
такой трудный момент в жизни, а твоя телеграмма меня согрела". Таким
образом, в 1954 году я опять уехал в Коми. Тогда еще ситуация была тяжелая.
Расстрелян отец, исключена из партии мать, у меня самого был строгий выговор
с занесением, меня не просто восстановили в партии, мне ж строгача дали.
Тетки, сестры моей матери, за границей живут. Такая запутанная, мрачная была
биография вообще. Так я жил. Меня нигде не брали на работу, несмотря на то,
что я печатался. Меня даже перестали печатать в "Огоньке", потому что пришло
письмо из Коми АССР: что такое, мы человеку дали выговор, а он у вас
пасется. Секретарь обкома партии по идеологии написал. Короче говоря,
деваться было некуда, жена уехала к себе в Сыктывкар и дочку увезла. И я
уехал следом. Мне предложили работать не в аппарате газеты в Сыктывкаре, а в
Ухте собкором. И я поехал в Ухту. Нам дали квартиру хорошую, для корпункта.
Предложили жене быть собкором радио республиканского. С этого момента, с
Ухты, немножко отдышавшись, тогда что-то стало меняться в стране, 54-й год,
за полтора года до XX съезда, я начал писать совсем иначе, совсем по-другому
стал писать. И опять-таки, я посылал куда? В "Огонек". Печатали мои
рассказы, премии стали мне давать. Потом меня послали на совещание молодых
писателей. Меня в Коми АССР приняли в Союз писателей с первой книжкой моей
"Стужа", там вышедшей. В это время я поехал на совещание молодых писателей в
Ленинград. Совещание устраивал Союз писателей Российской Федерации. Я попал