"Александр Рекемчук. Пир в Одессе после холеры" - читать интересную книгу автора

руки, благословляя мир, в котором нет ни эллина, ни иудея, ни варвара, ни
скифа, ни вольного, ни раба, а все и во всем Христос.
Янес в себе тихое счастье, какое знал только в раннем детстве.
И, засыпая в гостиничном номере, ощущал то же, что и в детстве,
радостное предвкушение: что окажется утром, в час пробуждения, под моей
подушкой? Какой подарок? Ах, скорей бы утро...
Ощущения оправдались вполне.
Ни свет, ни заря постучались в дверь.
Открыл, не успев даже спросонья ополоснуть лицо, в семейных трусах до
колен.
В дверях стояли Юрий Петрович Зайцев, второй секретарь посольства, и
Вячеслав Николаевич Матузов, представитель Совета обществ дружбы. Оба
чинные, в шляпах. Они держали в руках плетенную из прутьев корзину, похожую
на колыбель, полную благоухающих свежих розовых цветов - честно говоря, я и
тогда не знал, и до сих пор не знаю, как они называются.
В цветах была визитная карточка Сарвара Азимова.
- Спасибо, спасибо... - растроганно лепетал я.
- Сарвар Алимжанович ждет вас вечером в посольстве, - сообщил Зайцев. -
Он хочет лично поздравить вас с днем рождения и праздником Рождества. Такое
удачное совпадение.
- Спасибо, спасибо...
- И еще вот это.
Матузов извлек из-за борта пальто бутылку армянского марочного коньяка.
- Спасибо, - я благодарно прижал подарок к груди, а затем отставил
бутылку подальше с глаз.
Но дипломаты не уходили, переминаясь с ноги на ногу у двери.
- Сарвар Алимжанович поручил нам распить это вместе с вами, - пояснил
Зайцев.
Я взглянул на часы: восемь утра.
- Прямо сейчас?
- Да, - кивнул второй секретарь посольства. Дипломатическая служба
сродни солдатской: приказы не обсуждаются.
- Хорошо, - сказал я. - Вот только штаны надену.
Под самый Новый год мы открыли в Бейруте магазин советской книги.
Из Москвы прислали с оказией несколько пачек только что вышедшей в
"Прогрессе" книги "Boys who did a singing go" (так в переводе на английский
называлась моя повесть "Мальчики"). Глянцевый покет-бук был отлично
оформлен, и я с удовольствием раздавал автографы всем желающим.
Однако пора была и восвояси: мы тут основательно загостевались. Шли к
самолету по бетонке бейрутского аэродрома.
- Дадим телеграмму с борта: "Покидая ваш гостеприимный Пакистан..." -
шутил, чуя близость родного дома, Мумин Каноат.
Таджикский поэт и витязь шагал, небрежно набросив на плечо ремень
"калаша".
Автомат был игрушечный, гонконгского производства, подарок сыну.
Настолько неотличимый от настоящего, что я до сих пор удивляюсь тому, что
нас тогда - в самый разгул воздушного терроризма, - не пристрелили прямо у
трапа.
- "Покидая ваш гостеприимный Пакистан..." - все хохотал Мумин.
После распада Советского Союза и гражданской войны в Таджикистане, я