"Майн Рид. В дебрях Южной Африки (Буры, книга 1)" - читать интересную книгу автора

каждое растение, каждый куст нес на себе сотни насекомых. До края равнины,
насколько хватал глаз, все пастбища были густо усеяны саранчой; она
направила свой полет уже на восток от дома, и солнечный диск снова померк,
застланный тучей.
Саранча подвигалась как бы эшелонами: тыловые отряды все время
перелетали на передовую линию и затем, сделав привал, кормились до тех
пор, пока их, в свою очередь, не обогнали задние, двигавшиеся тем же
порядком.
Не менее любопытен был шорох, производимый их крыльями: он напоминал
непрерывный шелест ветра в лиственном лесу или шум воды под мельничным
колесом.
Перелет саранчи над фермой длился два часа. Почти все это время ван
Блоом и его семья просидели в доме, затворив двери и окна: неприятно было
оставаться во дворе под ливнем насекомых, которых ветер нередко швырял в
лицо с такой силой, что делалось больно. Но, помимо того, не хотелось
давить ногами непрошеных гостей, а без этого нельзя было и шагу ступить из
дому, потому что земля была покрыта сплошным слоем саранчи. Все же немало
ее заползло внутрь дома сквозь щели в двери и окне, и она с жадностью
набрасывалась на все предметы растительного происхождения, какие случайно
остались неубранными.
Через два часа ван Блоом выглянул наружу. Саранча почти вся уже
пролетела. Снова светило солнце, но что оно освещало! Не зеленые поля и
цветущий сад, нет. Вокруг дома со всех сторон - с севера, с юга, с востока
и запада - глазам представлялась только черная пустыня. Не видно было ни
былинки, ни листика - даже кора на деревьях была обглодана, и теперь они
стояли, словно убитые карающей дланью. Если бы прошел по земле степной
пожар, он не мог бы оставить большей наготы и разора. Не было сада, не
было гречишных и кукурузных полей, не было больше фермы - крааль стоял
среди пустыни! Не передать словами, что почувствовал в ту минуту ван
Блоом. Не описать пером его мучительных переживаний. За два часа такая
перемена! Он едва верил глазам, едва верил в реальность случившегося. Он
знал, что саранча пожрет его кукурузу и гречиху, овощи и плоды, но
воображение его не в силах было нарисовать такую картину полного
опустошения, какую явила действительность! Весь ландшафт преобразился -
травы не было и в помине, деревья, нежная листва которых всего лишь два
часа назад играла на легком ветру, теперь стояли мертвые, оголенные хуже,
чем зимой. Сама земля точно изменила свои черты. Ван Блоом не узнавал
своей фермы. Если бы владелец был в отлучке, когда здесь пролетала
саранча, и вернулся, не предупрежденный о случившемся, он, конечно, не
признал бы мест, где жил.
С флегматичностью, свойственной его народу, ван Блоом опустился на
скамью и долгое время сидел так, безмолвный и недвижимый. Дети подходили,
глядели на него, и юные их сердца сжимались от боли. Они не могли до конца
понять, в какое трудное положение поставило их это событие; отец и тот не
сразу понял. Он думал сперва лишь об ущербе, нанесенном гибелью
прекрасного урожая; эта потеря и сама по себе, если вспомнить, как
уединенно жил ван Блоом и как мало было у него надежды восстановить
утраченное, явилась для него большим бедствием.
- Пропало! Все пропало! - воскликнул он горестно. - Ох, судьба,
судьба! Снова ты жестока ко мне!