"Анри де Ренье. Грешница " - читать интересную книгу автора

мог бы проглотить ни одного куска. Эти флейтные сеансы возобновлялись иной
раз днем, а часто даже и вечером, настолько была вынослива неутомимая
любезность мсье де Ла Пэжоди, которого забавляло это музыкальное приключение
и который, к тому же, был не прочь повторить свой репертуар.
Это своего рода безумие, в которое мсье де Турв был ввергнут встречей с
мсье де Ла Пэжоди, длилось добрую неделю, после чего мсье де Турв
почувствовал потребность поведать другим о чудесной находке, сделанной им в
лице черноволосого человечка, чье дыхание исторгает из дерева мелодии,
чарующие слух верностью звука и то волнующие, то веселящие сердце. И вот
мсье де Турв переходил от двери к двери, разнося новость, и вскоре все
сколько-нибудь видные лица в городе были о ней осведомлены. Это
обстоятельство возбудило повсюду живейшее желание повидать и послушать этого
мсье де Ла Пэжоди и его флейту. Мсье де Турв сообщил об этом настроении
своему гостю, тот изъявил готовность пойти ему навстречу, и таким образом
мсье де Ла Пэжоди, под эгидой маркиза де Турва, обошел весь Экс,
останавливаясь где надлежало, к превеликому удовольствию мсье де Турва,
который испытывал искреннюю и бурную гордость, служа глашатаем этому фениксу
флейтистов. Следует также сказать, что мсье де Ла Пэжоди с величайшей
отзывчивостью откликался на просьбы тех, кто выражал желание познакомиться с
его талантом. При каждом выступлении мсье де Турв приходил в восторг и
захлебывался похвалами, которье снискивала мсье де Ла Пэжоди красота его
арий и ритурнелей, хотя иной раз его омрачала боязнь, как бы у него не
похитили этот феномен, и тогда, чтобы его успокоить, мсье де Ла Пэжоди
должен был клятвенно заверять его, что ничьи настояния и ничьи упрашивания
не побудят его расстаться с турвовским особняком.
По правде сказать, мсье де Ла Пэжоди нисколько этого и не хотелось.
Сластолюбивый по природе, он охотно мирился с тучным гостеприимством
маркиза. Роскошь покоев и стола были ему весьма по душе, и, вставая из-за
обильной трапезы, он был не прочь развлечь мсье де Турва какой-нибудь легкой
и веселящей мелодией, говоря, что хороший кусок всегда в пору. К тому же,
мсье де Ла Пэжоди был еще не вполне уверен в последствиях своего
авиньонского приключения, a покровительство президента де Турва служило
порукой тому, что его не станут беспокоить. И он дорожил этим преимуществом,
так же как не был равнодушен к проявленной лучшим эксским обществом
готовности встретить его с распростертыми объятиями. Поэтому он старался
оправдать это радушие таким поведением, против которого никто ничего не мог
бы возразить. Итак, мсье де Ла Пэжоди усердно сопровождал маркиза де Турва
на богослужения в собор и тщательно воздерживался от каких бы то ни было
речей, могущих тревожить хотя бы самые щепетильные уши. Никто бы е узнал в
этом скромном и благоразумном дворянине отъявленного вольнодумца парижских
кабачков и бартеласской харчевни, заявлявшего, что он не верит ни в Бога, ни
в черта, и ценившего этот благочестивый вздор не дороже той дудочки, на
которой он когда-то, лет шести или семи от роду, насвистывал песенки птицам,
в то время как в их бедной бургундской усадьбе его отец чистил старое
охотничье ружье, а мать штопала ветхое платье. Не следует, однако, думать,
будто под этим новым обличьем мсье де Ла Пэжоди стал жеманным ханжой. Его
природная живость и веселость уберегали его от этого недостатка. Бургундская
соль по-прежнему оживляла его ум. Мсье де Ла Пэжоди нравом обладал
общительным, а память его была полна занятных рассказов. Однако он выбирал в
своем ягдташе истории, подходящие к новым подмосткам, на которых он