"Анри Де Ренье. Сказки для самого себя " - читать интересную книгу автора

полосами, то их удивление сменилось восторгом при мысли, что небесное
милосердие послало это чудесное дитя, чтобы сломить непреклонную гордость и
жестокость грешника.
Плечо к плечу, он и она, шли вперед по церкви, которую я только что
посетил, такую мирную в своем задумчивом сумраке. Тогда корабль ее благоухал
и был озарен свечами и солнцем. Полдень горел в распустившейся розетке и в
раскаленных стеклах, и клирики, бритые и угрюмые, думали глядя на то, как
эта нагая девушка проходит среди них, чуждая их вожделению, что сеньор
Карноэтский женится, путем колдовства, на какой-нибудь сирене или нимфе,
подобной тем, о которых говорится в языческих книгах. Не приказал ли епископ
ладононосцам наполнить кадила, чтобы дым, разостлавшись между этою
пришелицей и взорами божьими и людскими, отделил своим густым покровом
необычную чету, которую видели сквозь благовонный туман, склонившими перед
алтарем, ее - свои золотые волосы, его - серебряный затылок, под
благословляющим жестом высокого жезла, освящавшего обмен колец.
Пастушка Гелиада, венчавшаяся нагою, долго прожила с Синей Бородой,
который ее любил и не убил ее, как он убил раньше Эммену, Понсетту, Блисмоду
и Тарсилу, и эту Аледу, о которой он больше не жалел.
Нежное присутствие Гелиады развеселило старый замок. Ее видели одетой
то в белое платье, как у аллегорических дам - Мудрости и Добродетели, перед
которыми, под портиком с колоннами, преклоняет колени чистый единорог с
хрустальными копытами; то в платье синее, как тень дерева на траве летом; то
в лиловатое, как раковины, которые находят на сером прибрежном песке, там,
возле моря; то в сине-зеленое и украшенное кораллами; то в платье из муслина
цвета зари или сумерек, смотря по тому, увеличивал или уменьшал его
прозрачность каприз складок; но чаще всего прикрытою длинным плащом из
грубой шерсти и в полотняном чепце, потому что, если она и надевала иногда
одно из пяти прекрасных платьев, которые ей дал ее муж, она все же
предпочитала их великолепию свой плащ и свой чепец.
Когда она умерла, пережив своего супруга, и когда старый замок
разрушился от времени забвения, она одна из всех теней, которые бродят меж
старых развалин, навещает их одетою, такою, какой она, быть может, явилась
мне под видом крестьянки, которая проводила меня туда этим вечером и потом,
стоя на берегу, смотрела, как я удаляюсь при шуме весел по угрюмой воде
сквозь молчаливую ночь.






Фердинанду Герольду

ЕВСТАЗИЙ И ГУМБЕЛИНА


Из всех тех, кто пытался любить прекрасную Гумбелину, только один
остался ей верен. Казалось, впрочем, что он был верен не столько из за
награды, которая была ему за это дана, сколько по настойчивости своей
страсти. Не случилось ничего также, что уменьшило бы ее; она оставалась тою