"Анри Де Ренье. Сказки для самого себя " - читать интересную книгу автора

Пьеру Луису

РУКОПИСЬ, НАЙДЕННАЯ В ШКАФУ



...Одиночества, быть может, не существует, и что бы ни думали об
одиночестве желания или бесстрастия, они не одиноки. Они или глядятся в
будущее, или рассматривают себя в прошлом; они либо предвидят, либо
припоминают; одиночество их мнимо. Всякое одиночество мнимо, - и насколько
действительно одиночество мое, одиночество человека, замкнувшегося, казалось
бы, в самом себе? И все же иногда мне кажется, что я одинок, что я более
одинок, чем кто-либо из смертных, в моем самом уединенном из жилищ.
Я выбрал его себе в самой глухой из наших провинций. Старинные карты
приводят названье этой местности, и совсем древние старики припоминают еще,
что знавали его. Туда попадаешь, окончательно распростившись со всеми
дорогами, и только потеряв их последний след, проник я в эти странно и
безвозвратно забытые места.
Сначала стало недоставать верстовых столбов вдоль разрушенных дорог.
Те, что попадались еще, поросли мхом и были изуродованы; потом дороги
сменились тропинками, которые суживались и, поколебавшись, исчезали. По
выходе из умирающих городов, дороги шли вдоль отживающих деревень и,
наконец, заканчивались у последних хижин.
Печальные и горестные города! Сгрудившись в уголке, за своей слишком
обширной оградой, обхватывающей не слишком просторным жгутом стен с
развалинами башен, Эти чахлые остатки городов съеживаются на дне каменной
коробки подобно плодам, скорченным в сухом и пыльном гниении. Кажется, что
осенний ветер клюет их с мучительным птичьим криком, разносящимся далеко по
всему небу.
В деревнях дряхлые руки не могли уже больше приводить в движение
колоколов на колокольнях, растрескавшихся вплоть до самой крыши и роняющих в
траву камень за камнем, черепицу за черепицей. Разрушение это происходило
тихо и беззвучно, так как древние камни и старые, опушенные мхом черепицы не
производили шума при падении. Благодаря своей рыхлости, они, при
соприкосновении с землей, снова обращались в первоначальный прах.
Там и сям стояли еще лачуги, настолько ветхие, что клонились под
тяжестью веток; почтенная солома, покрывавшая их, мурлыкала, казалось, под
ласковыми пальцами листьев, и они оседали в животном дремоте в своей шубке
из грубой соломы.
Далее я миновал обширные леса, где, по мере того, как я подвигайся,
деревья хирели и, постепенно редея, сменялись сначала чахлым кустарником, а
под конец - бесконечными степями, покрытыми ровной и густой травой.
Река, которая омывала города, задевала деревни, отражала в своих водах
деревья лесов и тростники долин после шпицев и крыш, в конце концов,
терялась в песках. Песок незаметно поглощал ее разделенное на извилистые
рукава и постепенно мельчавшее теченье. Последние побежденные воды
превращались в молчаливые лужи, из которых некоторые представляли собою уже
только пространства растрескавшегося ила.