"Феликс Разумовский. Поганое семя ("Умытые кровью" #1)" - читать интересную книгу автора

- Садись, архаровец. - Дарья Дмитриевна прикрикнула на прилипшего к
экрану Артема и, подняв крышку фаянсовой, исходящей паром супницы, налила
Зотову борща. - На здоровье, Павел Андреевич, пампушки бери.
Усадила Артема и с грохотом придвинула ему солонку:
- Посоли, вкуснее будет.
Из-за Зотова готовила она все без специй, пресно. Нельзя ему, только
что инфаркт перенес. Вообще ничего нельзя.
"Да, жизнь. - Зотов отхлебнул безвкусного борща и с тоской посмотрел на
венгерские маринованные помидорчики: - Под них хорошо пошла бы водочка.
Граммов эдак двести пятьдесят. А там ветчинки с горчичкой, колбаски с
хреном..." Какая там водочка, Дарья пробки понюхать не даст. Борща ему сразу
расхотелось. Да и вообще, со вкусом обедал только Артем - не казенные харчи.
Аленка задумчиво смотрела в тарелку, Дарья Дмитриевна летала на кухню и
обратно, а Зотову вдруг стало совсем не до еды. Тоска подвалила ему под
самое горло. На душе сделалось тяжело и противно - может, не тянуть и
самому, пока еще есть силы, спустить курок. Хватит, покуролесил.
- Никак, Андреич, забирает? - Дарья Дмитриевна бухнула на стол
гусятницу. Рысью метнулась к тумбочке с лекарствами и начала капать валидол
на сахар. - Давай, под язык, под язык. Иди-ка, полежи, я тебе потом гуся
разогрею.
- Ладно, ладно. - Зотов сунул в рот размокший кусочек рафинада и,
нашарив на полу трость, похромал в ванную. Выплюнул липкую кашицу и сунул
голову под холодную воду, - хорошая баба Дарья, а не понимает, что
валидол - он от сердца, не от души. Наконец полегчало, дурацкие мысли ушли.
Незачем думать о плохом, сегодня праздник.
"Истерика как у институтки". Он развел в стаканчике пену и, намылив
щеки, принялся, не спеша, бриться. А быстро и не получится, сплошные
рубцы - шилом бритый, черти на роже горох мололи. Да и не надо быстрее,
времени еще достаточно. Намылился еще раз, снова прошелся бритвой, но стало
немногим лучше - бугристое, седое, колючее. А, плевать, узнают, - Зотов
налил "Шипра" на ладони и, смочив одеколоном щеки, похромал вызывать такси.
Да, времена меняются. Раньше-то в праздник машину подавали, черный ЗИМ,
с водителем-сержантом. Ценили заслуженные кадры, понимали, раз до пенсии не
расстреляли, значит, уважения достоин. А сейчас не до ветеранов,
действующий-то штат сокращают. Хорошо хоть помнят, на праздник пригласили.
Зотов вошел к себе и даже не заметил, как в дверь прошмыгнул сибиряк
Болсуха, огненно-рыжий, взятый на удачу, к деньгам. Давно Бурый подобрал его
на помойке и за окрас дал блатную кликуху, означающую "солнце". Только
Болсуха доверия не оправдал. Вырос отчаянным хулиганом, да и денег больше не
стало. А хозяином признавал только Бурого, остальных просто терпел из
вежливости. Вот и сейчас, потерся о трость и, не дав себя погладить,
устроился клубком в углу дивана - к морозу. И еще зеленым глазом сверкнул
свирепо - мол, просто по-соседски в гости зашел, а шкуру прошу руками не
трогать.
"Ну, как знаешь". Зотов открыл шкаф и начал собираться. Рубашка,
парадка, галстук и к нему заколку обязательно, чтобы не выпячивался заячьим
хвостом, штиблеты. Все это у него добротное, генеральское. Вернее,
генерал-полковничье. Китель тяжеленный, наград на нем - если в воду угодишь,
точно не выплывешь. "Были когда-то и мы рысаками". Он приоткрыл дверцу шкафа
и, стараясь не замечать своей физиономии, посмотрелся в зеркало. Все было