"Феликс Разумовский. Поганое семя ("Умытые кровью" #1)" - читать интересную книгу автора

двигались обозы наступающей русской армии. С неба, не переставая, лил
мелкий, занудный дождь и наполнял канавы по бокам дороги черной, холодной
влагой. Насквозь промокшие, с мешками за спиной, солдаты месили грязь,
медленно тащились тяжело груженные двуколки, и во всей этой толпе никому не
было дела до пегой лошади с распоротым брюхом. Она лежала на боку в канаве
и, скаля зубы, судорожно дергала ногой. Кровь бежала ручейками из раны и,
дымясь, смешивалась с дождевой водой. Люди чавкали сапогами по грязи,
скрипели колесами телеги, а лошадь все дергала ногой и никак не могла
околеть. Пока Зотов не перерезал ей горло. Быстрым, коротким движением, чтоб
умерла без боли.
"Да, на душе становится легче. - Открыв глаза, он откинулся на спинку
кресла и ласково похлопал по истертым подлокотникам. - Ты как считаешь?"
Кресло в ответ заскрипело. Раньше оно стояло в его рабочем кабинете и теперь
напоминало старую собаку - натасканную, преданную и знающую свое место. Стол
взят на память из того же кабинета, даже инвентарный номер цел. Вот здесь, с
правой стороны, стоял телефон-селектор и подавались на подпись документы, а
слева находилась смольнинская "вертушка" и горела бронзовая, с зеленым
абажуром, лампа. Ее он брать не стал, пусть светит другим.
- Дед, обед. - В дверь негромко постучали, и на пороге появился Артем,
стриженный, ушастый, чем-то неуловимо напоминающий Бурого. - Время пошло, а
то баба Дарья объявит наряд вне очереди.
Он учился в только что открывшемся кадетском корпусе, называвшемся
теперь Суворовским училищем, и считал себя заправским военным.
- Кому это объявит? - Зотов усмехнулся и погладил мальчика по
вихрам. - Мне, что ли?
- Тебе объявишь, как же! - Артем хитро прищурился, и уши у него
покраснели. - Ты же генерал. Мне объявит! А ты можешь ее сам, своими
правами...
Он был одет в синий комбинезон с красными пуговицами и держался с
достоинством - руки в карманы.
- Ладно, уставник, пошли. - Зотов поднялся и, защелкнув дверь, похромал
вслед за суворовцем в гостиную.
Это была просторная, обставленная добротной мебелью комната. Посредине
стоял овальный обеденный стол, ножки которого являли собой атлантов в
миниатюре. Вокруг него выгибались резные, под цвет дивана стулья. Полстены
занимал приземистый буфет, в стеклах горки отражались дверцы шкафа и
дробились огни хрустальной, похожей на перевернутую елку люстры.
Стол был накрыт. На белой скатерти стояли тарелки с колбасой и сыром,
желтело сливочное масло, лежали горкой крабовые ломтики и истекали соком
ломти ветчины. В хрустальном, с изображением Кремля, кувшине отсвечивал
рубиновыми звездами морс. За столом сидели Дарья Дмитриевна, суровая, с
поварешкой в руке, и Аленка, задумчивая, одетая в китайский свитерок
"Дружба". Веселенький такой свитерок, голубой, а лицо грустное,
отсутствующее.
- Чего идет? - Зотов уселся за стол и, положив трость на пол, ласково
улыбнулся Аленке. Забыв про стынущий в тарелке борщ, та косилась на экран
включенного "Знамени", на котором веселились "Веселые ребята".
- Так, дед, ерунда. - Аленка кинула на него быстрый взгляд и молча
уставилась в тарелку. Глаза у нее были как у опытной, много пережившей
женщины.