"Лев Разгон. Непридуманное" - читать интересную книгу автора

Тем не менее в ссылке эти непохожие друг на друга люди поженились,
и Софья Александровна была их единственным ребенком. Естественно, что
единственным, потому что вскоре после рождения дочери Доллер утонул, купаясь
в опасной сибирской реке, а молодая ссыльная народоволка осталась
с маленьким ребенком, который сопровождал ее во всех последующих
тюрьмах
и ссылках.
Во время одной из таких ссылок уже достаточно выросшая Софья Доллер
--успевшая и в европейской России побывать, и даже учившаяся на каких-то
женских курсах, познакомилась с ссыльным большевиком Глебом Ивановичем
Бокий. И они поженились. Людьми они были почти столь же разными, как и
родители Софьи Александровны. Об этом я уже мог судить сам, ибо был к ним
близок несколько важных для меня лет.
В мое время Софья Александровна была полной, небольшого роста
дамой, очень подвижной; веселой, необычайно энергичной. Вот она была
единоличной хозяйкой дома, который вела - несмотря на свое
каторжно-ссыльное происхождение,-- с размахом и вкусом интеллигентной
светской
дамы начала столетия. Кроме кухарки и домработницы, в квартире всегда
обитали какие-то дальние родственницы или "компаньонки"--словом,
много людей, которые обслуживали шумный дом.
С Глебом Ивановичем Софья Александровна разошлась, очевидно, в
начале двадцатых годов. Наверное, человеку, который стал после убийства
Урицкого Председателем Петроградского ЧК, а затем членом Коллегии ВЧК
и ОГПУ, было непросто с такой тещей, как Шехтер, и такой женой, как
Софья Александровна.
Как и все прочие народовольцы, Шехтер стала эсеркой, и я думаю, что
она была если и не активной, то уж, во всяком случае, абсолютно
непреклонной. А Софья Александровна, очевидно, тоже в молодости была
эсеркой. В большевистскую партию она вступила весной 1917 года, но и такому
неопытному человеку, как я, было заметно, что "большевистским духом" от нее
не пахло. Даже на процессе правых эсеров 1922 года Шехтер и Софья
Александровна упоминались как люди, от которых эсеры-боевики стремились
получить какие-то сведения... Правда, довольно комичные: об адресе Глеба
Бокий...
Однажды в белоэмигрантском парижском журнале "Иллюстрированная Россия"
я наткнулся на рассказ жены одного из великих князей о том, как она спасла
своего мужа от расстрела во время красного террора осенью 1918 года. Мужа ее
вместе с другими великими князьями держали в тюрьме, и участь его была
предопределена: царская семья и другие члены императорского дома были уже
расстреляны. Кто-то сказал великокняжеской жене, что у Бокия жена, кажется,
добрый человек. И она разыскала квартиру, где жил грозный Председатель ЧК,
пришла туда и, когда ей открыла дверь молодая и привлекательная женщина,
стала рыдать и взывать... Софья Александровна сказала, что воздействовать на
мужа она не может, всякие ее просьбы могут
лишь ускорить роковой конец. Но есть человек, которому Бокий обязан
жизнью,-- доктор Манухин. О личности этого человека я потом довольно
много читал, это был человек замечательный, но сейчас речь не о нем.
Княгиня просила об одном: перевести ее мужа, как больного, из тюрьмы
в больницу. (Единственно из которой и можно было организовать его