"Энн Райс. Плач к небесам " - читать интересную книгу автора

в ансамбли и в оркестр, причем за клавесином сидел дирижер. Левой рукой он
играл аккорды, а правой руководил оркестром.


* * *

К тому времени, как на втором десятке жизни Гвидо начали обуревать
разные сомнения, он уже успел заложить для себя отличный фундамент в учебе и
дисциплине. Его голос - высокий, чистый, необычайно легкий и гибкий -
считался теперь общепризнанным чудом.
Но, как это бывает с любым человеческим созданием, несмотря на мутацию,
связанную с оскоплением, кровь предков продолжала оказывать влияние на его
формирование. Отпрыск смуглых и коренастых людей, он не мог вырасти таким же
высоким и тонким, как тростиночка, евнухом, как многие другие кастраты. Его
фигура была скорее тяжелой, пропорциональной и внушающей обманчивое
впечатление силы.
И хотя в его курчавых каштановых волосах и чувственных губах было
что-то от херувима, темный пушок над верхней губой делал его лицо более
мужественным.
На самом деле он выглядел бы очень привлекательным, если бы не два
обстоятельства: его нос, сломанный при падении в раннем детстве, был
расплющен так, словно по нему пришелся удар какого-то гигантского кулака. А
в его карих глазах, больших и исполненных чувства, порой поблескивали
хитрость и жестокость - наследие его крестьянского происхождения.
Его предки были неразговорчивы и расчетливы, Гвидо же вырос упорным
учеником и стоиком. Его предки занимались тяжким трудом на земле, он
немилосердно жертвовал собой ради музыки.
Но ни в манерах, ни во внешнем облике Гвидо не было никакой грубости.
Более того, воспринимая своих учителей как образец, он усвоил все, что мог,
из их изящных манер, а также из преподаваемых ему поэзии, латыни и
классического итальянского.
Итак, он превратился в молодого певца весьма представительной
наружности, необычные черты которой лишь придавали его облику волнующую
соблазнительность.
Всю жизнь кто-нибудь да говорил о нем: "Как он уродлив!", но всегда
находился другой, кто восклицал при этом: "Но как он красив!"
Однако об одной своей особенности он даже не подозревал: в его
внешности словно таилась угроза. Его предки были более грубы, чем те
животные, которых они разводили, и он сам выглядел как человек, который
способен на все.
И поэтому он, хотя сам и не подозревал об этом, был окружен
своеобразной защитной оболочкой. Никто не пытался задирать его.
А в общем, все, кто знал Гвидо, любили его. Обычные мальчики искали его
дружбы так же, как и евнухи. Скрипачи души в нем не чаяли из-за того, что он
очаровывался каждым из них по отдельности и писал для них изумительно
красивую музыку. Все знали Гвидо как тихого, серьезного, вежливого
медвежонка, которого перестаешь бояться, как только познакомишься с ним
поближе.

* * *