"Энн Райс. Витторио-вампир ("Новые вампирские хроники" #3) " - читать интересную книгу автора

Взгляд больших отцовских глаз, глубже посаженных, чем мои, был одновременно
серьезен и насмешлив, печален и язвителен - и всегда недоверчив.
Однако он никогда не относился к людям с презрением.
Едва ли не единственной чертой современности, признаваемой моим отцом,
были стеклянные бокалы для вина - он отдавал им предпочтение перед
старинными чашами из твердых пород дерева, золота и серебра. А потому на
нашем длинном столе всегда было множество сверкающего стекла.
Обращаясь к супругу, мать неизменно улыбалась, даже когда приходилось
произносить что-нибудь вроде: "Мой Господин, пожалуйста, уберите ноги со
стола", или "Я думаю, что вам не следует прикасаться ко мне, пока не смоете
с рук грязь", или "Вы и вправду считаете, что можно входить в дом в таком
виде?" Но под ее обворожительной любезностью, как мне кажется, скрывалась
ненависть.
Единственный раз в жизни я услышал, как она в гневе повысила голос и в
весьма резких выражениях категорично заявила, что именно отец стал причиной
появления на свет половины детей в окрестных селениях, и что она сама
похоронила восьмерых младенцев, так и не увидевших сияния дня, только
потому, что он не способен обуздать свое вожделение и вел себя как
вздыбившийся жеребец.
Столь неожиданный взрыв гнева - разговор происходил за запертой
дверью - до такой степени потряс отца, что, появившись в дверях спальни,
бледный и возмущенный, он не выдержал и, обращаясь ко мне, произнес
"Знаешь, Витторио, твоя мать не столь глупа, как мне казалось. Нет-нет,
отнюдь не глупа. На самом деле она попросту надоедлива".
В обычных обстоятельствах он никогда бы не отозвался о ней столь
сурово. Но в тот момент его буквально трясло от ярости.
Когда сразу же после произошедшей между отцом и матерью ссоры я
попытался войти в родительскую спальню, в дверь полетел серебряный кувшин.
Но, едва услышав мой голос, мать бросилась в мои объятия и. горько рыдала у
меня на груди.
Потом мы долго сидели молча, тесно прижавшись друг к другу в ее
маленькой, облицованной камнем спальне, расположенной на одном из верхних
этажей самой древней башни замка. Там было много позолоченной мебели, и
старинной, и новой. Наконец мать смахнула с глаз слезы и тихо заговорила:
- Видишь ли, он заботится о всех нас, мало того - о всех моих тетушках
и дядюшках. Кто знает, что стало бы с ними, если бы не он? И он никогда ни
в чем мне не отказывает...
Она продолжала бессвязно объяснять мелодичным голосом монастырской
воспитанницы:
- Взгляни на этот дом Он наполнен престарелыми родственниками,
мудрость которых оказывает столь благотворное влияние на вас, детей... И в
этом тоже заслуга твоего отца, столь богатого, что, полагаю, он мог бы
уехать куда пожелает.. Но он слишком добр, чтобы поступить так. Только об
одном прошу, Витторио! Витторио, не надо... Я хочу сказать... с этими
девушками в деревне...
Стремясь утешить ее, я в порыве едва не проговорился, что, насколько
мне известно, по моей вине на свет появился пока лишь один
незаконнорожденный и с ним все в порядке. Однако, к счастью, вовремя
осознал, что такая новость сразила бы ее окончательно, и промолчал.
Пожалуй, то была моя единственная беседа с матерью - на самом деле