"Энн Райс. Витторио-вампир ("Новые вампирские хроники" #3) " - читать интересную книгу автора

хотелось), а моя сестра Бартола появилась на свет меньше чем через год
после моего рождения - так скоро, что, отец, кажется, даже стыдился этого
факта.
Маттео и Бартола были для меня самыми прелестными и занимательными
людьми во всем мире. Мы наслаждались сельской жизнью и свободой: бегали по
лесным чащам, собирали ежевику, завороженно слушали рассказы бродячих
цыган, покуда их не выгоняли прочь с наших земель. Мы, дети, любили друг
друга. Не в силах еще по достоинству оценить спокойное величие и
великолепные, пусть и несколько старомодные, манеры нашего отца, Маттео
чрезвычайно глубоко почитал меня за то, что я был красноречивее, и,
полагаю, именно мне выпала роль главного наставника в жизни брата. Что же
касается Бартолы, мать считала ее слишком необузданной и приходила в
отчаяние из-за вечно спутанных, непокорных длинных волос дочери, в которых
после наших путешествий по окрестным лесам было полно каких-то прутиков,
лепестков, листьев и грязи.
Бартолу однако, без конца заставляли заниматься вышиванием; она знала
наизусть все положенные песни, стихи и молитвы. Изысканную по натуре,
одаренную дочь богатых родителей было трудно заставить делать что-либо
против ее желания. Отец обожал Бартолу и чаще всего успокаивал себя тем,
что во время странствий по лесам она постоянно находится под моей защитой.
И действительно, я готов был убить любого, кто посмеет прикоснуться к ней!
Ах! Это выше моих сил. Я не представлял, как трагически развернутся
события. Бартола... Я убил бы любого, кто посмел бы к ней прикоснуться! А
затем на нас обрушились ужасные несчастья - словно некие крылатые духи,
грозящие лишить нас безмолвного сияния вечного небесного свода.
Однако я отвлекся - позвольте возвратиться к главному повествованию.
Я никогда по-настоящему не понимал свою мать и, возможно, неправильно
судил о ней, полагая, что для нее весь смысл жизни заключался в стиле и
манерах обращения. А что касается отца, то прежде всего мне запомнились его
привычка посмеиваться над собой и великолепное чувство юмора.
Под всеми его шутками и язвительными рассказами скрывалась натура на
самом деле довольно циничная, но одновременно и добродушная. Показной блеск
окружающих не мешал ему видеть их истинную сущность. Он прекрасно отдавал
себе отчет и в собственной претенциозности. Его отношение к людям
отличалось безмерным скептицизмом. Войну отец воспринимал как одну из
человеческих забав, а тех, кто принимал в ней участие, считал не героями, а
скопищем клоунов. Он с легкостью мог разразиться хохотом, слушая
разглагольствования своих дядьев или при чтении мною поэмы собственного
сочинения, если та оказывалась чересчур затянутой. Почти уверен, что за все
время совместной жизни моя мать не дождалась от него ни одного ласкового
слова.
Отец был весьма крупный мужчина - всегда чисто выбритый, с красивой
гривой волос, с длинными тонкими пальцами, украшенными великолепными
кольцами, эти кольца когда-то принадлежали его матери. Странно, но никто из
известных мне родственников старшего поколения по отцовской линии не
отличался изяществом рук. От кого же достались они ему по наследству? А я
унаследовал их от него.
Одевался он более пышно, чем осмелился бы, живя во Флоренции, - в
царственный бархат, расшитый жемчугом, и тяжелые плащи, подбитые горностаем
Отороченные лисьим мехом перчатки были скроены по образцу ратных рукавиц.