"Иштван Рат-Вег. Комедия книги [P]" - читать интересную книгу автора

"Был я в гостях у своего друга, офицера английского флота, на Рю
Пигаль. Во время беседы он подвел меня к окну, выходящему в сад, и сказал:
"Видите в конце сада полуразвалившийся сарай? Там живет самый странный
человек на свете". И пригласил навестить его. Садовый сарай, прилепившийся к
стене соседнего дома, длиною не более семи футов. Мы постучали и вошли. Три
человека едва умещались в нем. Справа от входа был деревянный ящик,
занимавший помещение во всю ширину. Ученый сидел на доске перед ящиком,
просунув в него ноги, прислонившись спиной к стене соседнего дома. На ящике
стояло некое подобие пульта, на котором, в свою очередь, лежала грифельная
доска, служившая ему для записей. Под грузом времени окно сарая
перекосилось, стекло треснуло и теперь было заклеено полосками бумаги. Слева
располагалось старое обветшалое кресло, заваленное книгами - от гигантских
фолиантов до книжечек в шестнадцатую долю листа. Кресло это ему подарил
кардинал Флеш. Лампу заменял оловянный лист, грубо свернутый в форме
посудины и подвешенный к потолку на медной проволоке. В темном углу
виднелась жестяная плошка, котелок с водой и рядом кусок сухаря. Друг мой
сообщил, что ученый говорит по-английски не хуже нас обоих, хотя, кроме нас,
других англичан он никогда не видел и не слышал. Друг мой оказался прав.
Человек этот говорил на изысканном английском без малейшего акцента. Столь
же безупречно он знал по-латыни, по ново- и древнегречески, по-арабски,
персидски, итальянски, венгерски и по-французски, прекрасно владел всеми
славянскими языками и санскритом. Все прочие известные языки он понимал, а в
китайском продвинулся настолько, что знал уже 3000 иероглифов. Еженедельно
он давал уроки математики за три франка и на это жил. Продукты он покупал на
неделю вперед: несколько картофелин и две краюхи солдатского хлеба. Лучше
так, объяснил он, чем покупать каждый день, потому что черствый хлеб труднее
переваривается, а это экономия. Раз или два в неделю, пользуясь огнем лампы
как очагом, варил он в жестяной плошке две-три картофелины, то была
единственная роскошь, какую он мог себе позволить. Одежду он носил из грубой
фланели. Спал зимой в ящике, а летом - в кресле. Ни голодная жизнь, ни
ночные бдения, казалось, не вредили ему. Улыбчивое, открытое лицо, гладкая
кожа и даже - небольшой животик. Длинные волосы струились по плечам, лицо
тонуло в роскошной бороде. Неоднократно служил он Жироде натурщиком, что
тоже было для него источником жалких доходов. На мой вопрос, не утомляет ли
его такой образ жизни, ответил, что нет, не утомляет, двадцать лет он уже
так живет. Радости жизни его, безусловно, привлекают, но чтобы пользоваться
ими, надо затрачивать на уроки больше драгоценного времени, которого и так
не хватает, хотя работает весь день и половину ночи.
Несчастным он себя, однако, не чувствует. Собрав удивительные сокровища
знания, этот человек, подобно скупцу, все свое время и силы затрачивал на
то, чтобы эти сокровища умножить. Он обошел пешком всю Европу, кроме Англии.
Своими друзьями он считает многочисленных членов Института, которые,
несмотря на его грубую одежду, ходят с ним рука об руку, приглашают его на
свои собрания. Хороший пример для наших профессоров-денди, которым нужна
одежда для украшения науки. Ментелли рассказывал, что один из друзей прислал
ему целый гардероб. Носил он эту одежду пару дней, но так как ему давно уже
хотелось купить несколько книг, не смог устоять перед искушением и все свои
обновки решил продать. Пошел к старьевщику, но тому показалась
подозрительной черная фланелевая куртка Ментелли и красивая одежда,
принесенная на продажу. Приняв ученого за вора, он передал его в руки