"Элеонора Раткевич. Джет из Джетевена" - читать интересную книгу автора

поверхности дерева клубились прожилки, застывая невиданным причудливым
узором. Пустячная вещица на первый взгляд, а завораживает. Неудивительно,
что Лохар польстился. Шнурок нежный, шелковистый, не поймешь, из чего
сплетен, но трогать приятно. И талисман на ощупь будто пальцы ласкает.
Иллари поднес его к лицу, чтоб разглядеть попристальней, и сразу ощутил
исходящий от него еле уловимый тонкий запах. Острый? Сладкий? Пряный?
Невозможно определить. Но вместе с запахом Иллари вдохнул удивительную
свежесть и ясность. Разум его и чувства обострились необыкновенно.
Упоительное ощущение. Новое. Странное. Иллари вдохнул еще раз и с
сожалением оторвался от талисмана. Лицо джета закаменело от еле
сдерживаемого желания: вырвать талисман, схватить, унести... Над верхней
губой выступил пот, сами губы стянулись в острую линию.
- Держи, - Иллари небрежно подкинул талисман в воздухе и вложил его в
судорожно сведенную ладонь джета. Померещился Иллари тихий вздох
облегчения сквозь стиснутые губы? Или нет?
- Благодарю, господин, - лицо джета ощутимо расслабилось, на губах
снова затрепетала легкая улыбка.
- За спасение жизни не благодарят, - напомнил Иллари.
- Знаю. Это не талисман жизни. Это... ну, словом, другое. Но мне без
него и вправду лучше умереть.
Джет надел свой талисман и пригладил волосы.
- Так и береги его. А говорил "ничего не умеешь", - передразнил джета
Иллари, глядя вслед поспешно ретировавшимся слугам.
- Да я бы знал, господин, что по-вашему это называется уменьем, -
ответил джет все с той же подкупающей искренностью.
Умел он не только драться. Казалось, он умел решительно все.
Обязанности его в доме не были еще определены, и тем не менее без дела он
не сидел.
Не раз Иллари вместо ботвы выдергивал из грядки храпящего садовника,
когда смуглая спина джета сгибалась над каким-нибудь заморским растением.
Садовник в свое оправдание только и мог пробормотать: "У него лучше
выходит", - и то было сущей правдой. Колючие кусты не царапали джета,
жгучие цветы не обжигали. Ни разу не оборвал он лиловый вьюн, выпалывая
сорняки - а их он прямо таки под землей чуял. Иллари уже не удивлялся
тому, что в первый вечер их знакомства джет с такой легкостью удержал его
коня. Даже самые дикие кони не лягали его. Охотничьи собаки ластились и
виляли не то, что хвостами - всей задницей. Лохар, которому Иллари не
поскупился на внушение, затаил на джета злобу и однажды на пари подговорил
его зайти к сторожевым змеям. Туда даже смотритель заходил не иначе, как в
сапогах по самую глотку, и, едва покормив скользких тварей, выскакивал из
змеюшника, как ошпаренный. Завидев джета после его визита в змеюшник,
смотритель не переводя духу полдня ругался самыми непотребными словами, и
немудрено: одну из змей джет попросту забыл у себя на шее. Жуткое зрелище:
мальчишка прибирает двор, а смертоносная тварь, разнежившись в тепле,
потягивается, щекочет его хвостом под мышкой, засматривает в глаза, шипит
что-то нежное на ухо. Смотритель орал, что если этот пакостник еще хоть
раз подойдет к его вотчине, то ноги его, смотрителя, здесь не будет. Под
конец он размяк и унизительно канючил, выспрашивая у сопляка его
удивительный секрет. Джет щурился и неизменно отвечал с доброжелательной
серьезностью: "Уймись, что ты? Какой еще секрет?"