"Е.Б.Рашковский, А.Я.Гуревич и другие. Человек в истории: Личность и общество " - читать интересную книгу автора

вменяемых ему обязанностей. Внешнему авторитету он противопоставляет
надличностную принудительность своей совести, своей веры, своего вкуса (но
отнюдь не своей склонности или частного интереса).
Индивидуальность - это моральный образ мысли в противовес предписанным
"добрым делам", это многосторонность и даже универсальность в противовес
цеховым (а затем и узкопрофессиональным) регламентам.
Индивидуальности соответствует формальный императив самообретения и
самоосуществления, которому в той или иной мере следовали все выдающиеся
люди нового времени и который входит в современную психологию в значении
основной нормы душевного здоровья ( "успешная самоидентификация" ).
Понятие "индивидуальность" уничтожает ранговую границу между "великим"
и "маленьким человеком", поскольку позволяет, с одной стороны,
рассматривать великих людей просто как состоявшихся, сбывшихся обычных
людей, а с другой - видеть трагедию неосуществленности в самых ординарных и
ординарно благополучных судьбах. Понятие это открывает новые возможности
перед социальной критикой и прочно входит в структуру общественных идеалов
("развитая индивидуальность", "деятельность, сообразная способностям и
призванию", "универсальность", "свободное самоосуществление" - все эти
представления, присутствующие в наброске уже в ренессансных гуманистических
учениях, являются, как известно, важными моментами Марксова понимания
коммунизма).
Индивидуальность, таким образом, оказывается предельно емкой
характеристикой человека как общественного существа. Идея реализуемого
призвания, родившаяся в недрах религиозной культуры, на почве ее глубочайших
нормативных конфликтов, в дальнейшем секуляризируется и по мере
секуляризации наполняется новым и все более богатым содержанием.
Индивидуальность получает значение "вечного задания" и "открытой структуры",
т. е. такого проекта единичного человеческого бытия, который уже опробован
историей, но вместе с тем еще не реализован и отсылает к отдаленному
идеальному будущему.
б. 2) Это не означает, однако, будто в ряду индивидуальных феноменов
творческая, самобытная, разносторонняя и т. д. индивидуальность непременно
должна занимать самое высокое место. Ведь по логике нормативного
истолкования процесса индивидуализации она представляет собой как раз
промежуточное, переходное образование.
Призвание - это, в сущности говоря, нормативный кентавр,
"правообязанность", или обязанность, переживаемая индивидом как его
неузаконенное личное право. Переживание это достоверно лишь внутри
нормативного конфликта, понятного и мучительного для всего общества
(скажем, авторитет церкви или авторитет Писания). В этих и только в этих
условиях свободы, испрашиваемые по принуждению обязанностей (по формуле "на
том стою и не могу иначе"), имеют смысл правомерных свобод. Но коль скоро
нормативный конфликт исчерпал себя, коль скоро общество дострадалось до
согласия на третейское и даже насильственное его разрешение (скажем, не
авторитет церкви, не авторитет Писания, а авторитет светского государя),
гордое "на том стою" теряет свою правотворческую силу и делается пригодным
для испрашивания одних лишь послаблений и подачек.
Последнее ясно обнаружило политико-юридическое мышление эпохи
абсолютизма, парадигмальным выражением которого можно считать учение Хр.
Вольфа - одновременно и позднепротестантское, и ранне-просветительское.