"Е.Б.Рашковский, А.Я.Гуревич и другие. Человек в истории: Личность и общество " - читать интересную книгу автора

Бога, потому как личный единый Бог воипостасирует тварную природу человека,
что неуклонно приводит к гипостазированию личности, которая тяготеет к
разрастанию до полноты самого Абсолюта, до гордого объявления себя скрепой
мира и центром мира. Может быть, призрак этого - величия и последующего в
историческом плане отчуждения - имманентен западной культуре. Сама языковая
ткань этого слова намекает нам на способ организации человеческой надстройки
к природе: cultura как разрезание и расчленение. Китайский же
иероглифический бином, переводящийся на западные языки как "культура",
"вэньхуа" (япон. "бунка"), состоит из знаков "вэнь" - "узор (рукотворный),
письменность, литература, слово" и т. п. и "хуа" - "превращение, развитие,
рост, благодетельное влияние, обычаи" (и их глагольные соответствия).
Разница между культурой-расчленением и культурой как превращениями узора,
культурой как благодетельным влиянием письменности (и писаний), может быть,
и лежит в основании того, что на Западе человек стал особью и в конечном
итоге отчужденной личностью, а на Востоке личностью не стал и силы свои
тратил на то, чтобы адекватно вписаться в наличный узор социальной общности,
занять соответствующую ячейку в сетке общественного устройства и духовно
возрасти под их благодетельным влиянием.
Уместно здесь вспомнить притчу из "Чжуанцзы" (гл. 7), где говорится
про то, как Владыки Северного и Южного океанов часто встречались у Хаоса,
Владыки Центра, и весело проводили время. У Хаоса же не было лица, и тогда
гости как-то решили пробуравить в нем дыры, чтобы и он походил на человека.
Каждый день они проделывали по одной дырке, покуда на седьмой день творенья
Хаос не умер. Иронически-назидательная байка "Чжуанцзы" недвусмысленно
намекает на то, что разрезание, партикуляризация и смерть суть явления
непосредственно друг с другом связанные. Не случайно конечный результат
религиозной деятельности адептов всех дальневосточных конфессий (а вообще
всякое религиозное делание заключается в обретении психологического
комфорта и жизни вечной) назывался слиянием с созданием Будды, потоплением
в утробе Великой Матери, растворением в Дао и т. д., т. е. потерей себя
("я", эго, self) в нерасчлененном единстве.
Вернемся здесь к нашему описанию Единого. Его можно рассматривать как
некое идеальное (в платоновском смысле) образование, которое возникло в
результате слияния точек, или взаимодействия индивидов. Совместная знаковая
деятельность индивидов одной традиции образует общий смысл (со-мысль,
con-sensio), который существует реально для всех (в языке) и может быть
отчужден от индивида. Под возможностью отчуждения я понимаю то, что смысл
или та или иная область идеальных представлений не есть продукт
субъективной психологии индивида, но является заданной языковой стихией
данностью, объективно существующей в языке независимо от отдельных его
носителей (интенсионал).
Следовательно, можно сказать, что Единое, или Абсолют, есть
опредмеченное (если можно опредметить Абсолют) коллективное сознание, оно же
интенсиональное поле языка, оно же гипостазированное множество (вот как его
можно опредметить) или, наконец, точки, слившиеся друг с другом. На языке
буддийской традиции это называется единым сознанием (япон. "иссин"). Я,
указывая на характер происхождения, называю его коллективным сознанием. А с
точки зрения его сущности или природы его можно назвать интенсиональным
полем языка 2.
Если коллективное сознание (т. е. общественный конструкт, или