"Карен Рэнни. Обещание любви" - читать интересную книгу автора

над недавней победой англичан.
Джудит уже изучила каждый уголок замка настолько хорошо, что могла бы
нарисовать его план по памяти. Большинство комнат стояли пустыми и
запертыми, в некоторых сгоревшие двери так и не заменили на новые, в проемах
зияли черные обгоревшие останки, безмолвно свидетельствовавшие о том, какой
силы пожар здесь бушевал. Обеденный зал сохранился в целости, но был так
мрачен и темен, что Джудит понимала, почему обитатели замка едят на кухне.
Кроме ее собственной комнаты и небольшой ниши Софи при кухне, была приведена
в порядок комната Маклеода, из которой наверх к бойницам уходила винтовая
лестница - единственный путь, по которому туда можно было попасть. Замок
представлял собой лабиринт комнат, в нем легко было заблудиться, что
поначалу часто и случалось с Джудит, особенно на втором этаже. На третий
этаж она вообще поднималась всего один раз.
Она боялась заходить в комнату к Маклеоду. Только стояла в дверях,
окидывая испуганным взглядом огромное помещение. Здесь тоже все окна
выходили на море, но в их проемах не было стекол. Громадная кровать занимала
целую стену, от балдахина, некогда укрывавшего ее, осталась одна опора.
Джудит легко представила на ней вытянувшегося во весь рост и занявшего
половину Маклеода. Оставалось вполне достаточно места и для жены. Она спешно
ретировалась. Нелегко было выбросить из головы мысли о хозяине этой комнаты.
Алисдер медленно открыл глаза и посмотрел на свою жену-англичанку.
Он убеждал себя, что его тревожат не угрызения совести, а чувство
справедливости, нечто совершенно другое. Каждый фермер его клана знал, что
может спокойно прийти к нему с жалобой и будет внимательно выслушан.
Взрослые тщательно оберегали детей, потому что жизнь здесь ценилась очень
высоко. Мужья и все мужчины клана Маклеодов в деревне относились к женщинам
с большим уважением, о старых заботились и не позволяли заниматься тяжелой
работой, больных и убогих защищали. Тех, кто ошибался, совершал нечто
недостойное, поправляли и наставляли на путь истинный, но не стыдили.
Алисдер отлично сознавал, что поступил не по справедливости и очень
жестоко. В тот раз он намеренно хотел ранить Джудит словами и по выражению
ее глаз понял, что это ему удалось сверх всякой меры.
И хотя возглавлять жизнь целого клана было куда легче, чем просить
прощения, Алисдер заставил себя посмотреть Джудит в лицо и произнести слова,
которые никогда не собирался говорить английскому подданному.
- Прости меня, - сказал он ровным измученным голосом, - за то, что я
сказал. - Он поддерживал веки пальцами, пытаясь уменьшить резь в глазах,
поэтому и не заметил удивленного взгляда, которым посмотрела на него
Джудит. - Ты не заслужила моей жестокости.
От изумления она не знала, что сказать, но ее молчание, как обычно,
вызвало у Алисдера раздражение.
- Бабушка значит для меня очень много, - проговорил он.
Эти слова застали Джудит врасплох. Она перестала скрести стол,
выпрямилась и настороженно посмотрела на Алисдера. Он по-прежнему стоял
опершись спиной на косяк, закинув голову назад, словно с бесконечным
терпением изучая потолок. Его негромкий голос звучал странно торжественно, и
это впечатление усиливалось тишиной в кухне. Джудит услышала дыхание
Маклеода и громкие удары собственного сердца.
- Я не допущу, чтобы ей сделали больно, - сказал он. - Она хочет только
добра.