"Карен Рэнни. Превыше всего " - читать интересную книгу автора

его за уздечку, пока наконец Джереми не слез с коня. Джентльмены пристально
посмотрели друг на друга.
- О Боже, я начинаю думать, что он там давно умер! - воскликнул Джереми
и оглянулся на закрытую дверь.
Жак только пожал плечами, передавая поводья обоих коней конюху, который
неожиданно появился из конюшни.
- Прошу прощения, сэр, - сказал тот, снял с головы кепку и, слегка
поклонившись, принял поводья у Жака.
При взгляде на Босвика, которому явно больше подходило имя Гром, с
перепачканных белым губ конюха рвался восхищенный вздох. Конюх был весь
обрызган белой краской, и казалось, что он только что попал под сильный
снегопад.
- Граф приказал нам подновить окраску ограды, - объяснил он, заметив
обращенные в его сторону удивленные взгляды. - Руки отваливаются от этой
работы.
Конюх поклонился и повел коней прочь, втихомолку восхищаясь Громом,
одним из лучших чистокровных жеребцов графа.
Таунсенда в холле не оказалось. Навстречу им попалась лишь Абигейль,
которая после строгой нотации экономки уже не кланялась постоянно.
Двое вошедших были обычными, слегка уставшими с дороги людьми. Девушка
улыбнулась более молодому, но заинтересовал ее тот, что был постарше. Была в
его глазах затаенная боль человека, которому пришлось долго жить под грузом
непростых обстоятельств. Она подарила ему особую улыбку, надеясь, что ямочки
на ее щеках, как обычно в таких случаях, вызовут желание улыбнуться в ответ.
Но на этот раз, к ее удивлению, верное средство не подействовало. Мужчина
быстро кивнул в ответ и надменно осведомился, где хозяин. В дверь
библиотеки, куда их направила горничная, постучался только Жак. Джереми в
этот момент уже поднимался по лестнице к комнате, в которой надеялся обрести
настоящую постель и очаг, а затем попросить принести теплой воды и так
необходимое сейчас виски. Услышав приглашение войти, Жак открыл дверь и
направился к графу, поднявшемуся ему навстречу.
- Жак! - с искренней радостью приветствовал его хозяин. - Боже, как же
я рад видеть тебя, старина!
- Твое рвение к работе даже в изгнании не уменьшилось - легким светским
тоном произнес гость, взглянув на заваленный бумагами стол, из-за которого
поднялся граф.
- Порой мне кажется, что я работаю от отчаяния, а не из трудолюбия,
дружище. Это единственное, что помогает отвлечься от постоянного плача
ребенка, у которого режутся зубы, и от чар появившейся здесь феи, которая
заставила меня поверить в чудеса.
- Феей, полагаю, ты именуешь мисс Кэтрин?
- Моя матушка опять поторопилась все рассказать! - Жак в ответ кивнул,
что вызвало у графа печальную улыбку.
- Ей надо было самой приехать в деревню, именно так бы сделали другие
матери, - сказал он.
Жак лишь улыбнулся в ответ.
Обоим было отлично известно, что в отношении своих детей Мириам
Латтимор придерживалась собственных особых правил. Ее сын, наследный граф
Монкриф, глава всего семейства, утроивший их состояние, оставался для нее
ребенком. И хотя в последнее время Фрэдди иногда казалось, что мать начала