"Лана Райберг. Лестница в небо или Записки провинциалки " - читать интересную книгу автора

меня, умирающую от жары, сфотографировали, и я постаралась улыбнуться, зная,
что фотография обойдет всех знакомых Задорска, и наверняка ее увидит он. Я
счастлива, и он мне не нужен.
Так я изнывала от безделья, умирая от жары и голода. Привыкшая к
бесконечным заботам, беготне по городу, хлопотам и общению с друзьями, я
воспринимала свое положение сродни тюремному заключению. Убегая от себя, я
добровольно заключила себя в клетку, в которой не было ни телевидения, ни
книг, ни необходимости что-то делать. Высвобожденное время, лишенное смысла,
камнем лежало на плечах. Как в недавнем прошлом мне невыносима была мысль об
одиночестве, так сейчас невыносима была зависимость от другого человека.
Особенно унизительно это проявлялось в мелочах - когда и что есть, куда
пойти и что надеть.
Очень хотелось поехать на океан, но Дэвид отвечал категорическим
отказом, мол, в океане грязная вода, и в бассейне купаться лучше. Часа в
четыре дня пытка бездельем перетекала в пытку развлечениями. Понятия о
развлечениях у кандидата в мужья было своеобразное, в них входили скоростная
езда по магистралям и посещение магазинов бытовой техники. Мы загружались в
шикарный красный автомобиль, привидевшийся мне однажды в вещем сне, и
носились по городу. Материализовавшееся из мечты в явь средство передвижения
от долгого стояния на солнце (машина находилась во дворе, а гараж был
завален всякой дрянью) дышало жаром, как огнедышащий дракон. Дэвид со
страшной скоростью летел по навесным мостам, круто разворачивался, резко
тормозил и неожиданно бил по газам, визжа от удовольствия. Я же уговаривала
колотящийся у горла желудок:
- Ну, потерпи, миленький, ну, не сейчас. Открывающаяся панорама
сказочного Майами не радовала. Город удручающе походил на большую деревню,
куда ни глянь - на мили расстилаются приземистые домики и крытые ангары. Я
пыталась увидеть океан, но не довелось.
Накануне по Флориде пролетел ежегодный обязательный ураган, и с высоты
моста видно было то, что осталось от бедного района - фанерно-картонные
стены и крыши, рассыпанные по земле, точно колоды карт.
Несмотря на трепетное отношение к финансам и мое отчаянное
сопротивление, (не хотелось быть ему ничем обязанной), Дэвид купил для дурно
одетой гостьи кучу новой одежды - ему решительно не нравились ни короткие
юбки, ни блузочки с воланами - последний писк моды в Белоруссии.
Он заталкивал меня в примерочную кабинку в каком-нибудь огромном
магазине и охапками приносил юбки, джинсы, блузки и пуловеры, заставляя все
перемерить.
По правде сказать, мне почему-то ничего не нравилось. Погруженная в
странный ступор, я терялась от обилия фасонов, стилей и цветов. Дэвид
сердился на такую безучастность и покупал то, что считал нужным. Из магазина
я выходила во всем новом, а свою старую одежду несла в выданном продавщицами
бумажном пакете и выбрасывала его в ближайшую урну.
Роскошь нарядов отвлекала внимание от постоянно прищуренного из-за
непрекращающейся мигрени глаза. Дэвид не скупился на наряды, но ни разу не
купил для меня ни фруктов, ни печенья, ни свежего хлеба.
Раз в супермаркете я, наплевав на гордость, умоляла его взять пару
сосисок и свежий батон. Дразнила клубника, выставленная в кокетливых
корзинках, свешивались с полок подернутые дымкой гроздья винограда. Дэвид
невозмутимо отвечал, что сосиски вредны для здоровья, хлеб есть дома в