"Богомил Райнов. Элегия мертвых дней" - читать интересную книгу автора

Готовил он действительно отменно. Благодаря ему наши обеды превратились
в маленькие праздники. Однако за эти маленькие праздники платить приходилось
довольно дорого. Причем не только деньгами, но и физическим трудом.
Американец не был способен ни к чему, кроме кулинарии, так что всю домашнюю
работу выполняли мы с братом. Покончив с готовкой очередного галла-обеда,
Янки вытягивался на кухонной кушетке и погружался в тихую дрему. Устав
лежать на одном боку, он переворачивался на другой или же вытягивался на
спине, вперив неподвижный взгляд в потолок, как мертвец. Наверное, он
занимался разбором прожитого - так же, как и я сейчас, - и спрашивал себя,
где же он допустил ошибку.
Мне сдавалось, что я могу указать ему на ошибку, тем самым освободив
его от продолжительных и мучительных размышлений. Я был уверен в этом, хотя,
вполне возможно, лишь в силу юношеской самонадеянности.
А на самом деле, что я мог ему сказать? Что надо было вовремя
остановиться, вернуться домой, обзавестись семьей? Кто и каким образом может
установить, когда именно нужно остановиться? И какая разница, посапывал бы
он на кушетке в качестве слуги или хозяина гостиницы? О, разница воистину
существенная, но главным образом в плане самоутверждения.
Верно, Американец работал, как каторжный. Но вопреки распространенной у
нас поговорке "Лучше без толку работать, чем без толку сидеть", я и по сей
день не смог обрести уважения к труду как цели существования. Один из моих
соседей тоже чертовски трудолюбив. С тех пор как занял свою квартиру, а
прошло уже больше десяти лет, он все трудится. Ожесточенно скоблит стену -
меняет обои, или выбивает в ней нишу для шкафчика, или же долбит бетонный
потолок, чтобы украсить его гипсовыми розетками. Его квартира обставлена в
точном соответствии с его вкусами, превращена в бонбоньерку, устланную
ковриками и заполненную финтифлюшками, но он продолжает трудиться. Не знаю,
что там еще можно совершенствовать, но он все так же упорно продолжает
скоблить и стучать. Я склонен думать, что для него обустройство квартиры
всего лишь повод. Важно что-то делать, расходовать силы, поигрывать молотком
или долбить долотом, а может, упиваться мыслью, что квартира - реальность
все больше сливается с квартирой - мечтой. За минувшее десятилетие люди
построили заводы, школы, новые жилые кварталы; израсходованный за
десятилетие труд моего соседа мог бы быть употреблен на возведение целого
здания. Но он, скорчившись, сидит в прихожей и долбит в стене вечную дыру,
назначение для которой он, должно быть, придумает намного позднее.
Кто-то может подумать, что я утрирую или же что речь идет о
патологическом случае. Но разве мы сами, говоря, что "заняты делом", не
слишком буквально воспринимаем эти слова? Суету, колготню, беготню без цели
или ради ничтожной цели, даже имитацию работы мы привыкли называть
"работой", не задумываясь, что это - всего лишь видимость деятельности.
Люди, утверждающие, что лень отупляет, безусловно правы. Не знаю
только, не действует ли подобным образом и работа без цели и смысла. Не
знаю, не действует ли подобным образом и механический труд, выполняемый без
желания, бездумно.
Конечно же, ученый-экономист скажет, что механический труд может быть
общественно-полезным. Но меня сейчас интересует другое: полезен ли он для
самого индивида. Я просто не могу избавиться от убеждения, что работа только
тогда приносит радость, когда она равносильна творчеству.
Тем самым я вовсе не хочу сказать, что жизненный крах Американца был