"Богомил Райнов. Дорога в Санта-Крус" - читать интересную книгу автора

почувствовал, что он изменил тон и обращается действительно ко мне:
- Все, что ты написал, в общем и целом - верно. Остается решить,
насколько все это осмысленно. Душа и тело человека имеют определенную
структуру, организованную вокруг одного стержня. Как у этого растения...
Длинным, желтым от табака пальцем он указал на стоящую на окне бегонию.
Чахлую и хилую, потому что мы с братом перекладывали друг на друга
обязанность поливать ее.
- Корень, стебель, листья, цветок... Структура человеческой души
сложнее, но это отнюдь не значит, что ее нет вовсе. Начни с невидимого, с
корня, перейди к стеблю и продолжай дальше...
- Получится схема.
- Я не говорю, что нужно писать именно так. Так нужно исследовать.
Исследуй строение, а потом описывай как хочешь. Опиши так, чтобы в этом
нельзя было усмотреть схемы.
Сказав это, он ушел в кабинет работать, а я порвал свой рассказ и
отправился в кафе "Средец" к друзьям.
Хотелось развеяться и избавиться от раздражающего чувства поражения.
Одного из тех мелких поражений, что оставляют след на всю жизнь.
В то время творческие муки составляли незначительный процент моей
работы. Я писал с удовольствием и для удовольствия. Перспектива заменить
приятный процесс изложения впечатлений каким-то методичным исследованием
меня совсем не прельщала. Наверное, я слишком упрощенно понял мысль отца,
потому что работа писателя представлялась мне так: нужно брать героев и
одного за другим изучать их, как изучают образцы минералов или растений.
Теперь беллетристика казалась мне не только непостижимым, но и нежеланным
занятием, которому предаются скучные люди, выполняющие неприятную задачу
изучения разных представителей человеческого рода.
Конечно, беллетристика может быть и такой. Литературных доказательств
тому хоть пруд пруди. Из самых лучших побуждений написаны горы книг, по одну
сторону которых толпа скучных авторов, по другую - сонмы скучающих
читателей. И те и другие оказались там по принуждению. Первые выполняют
миссию, которую сами присвоили, или зарабатывают писательским ремеслом себе
на хлеб. Вторые - жертвы хорошего тона, ибо книга, объявленная критиками или
авторами учебника серьезной, должна быть прочитана. А то, что она скучна,
лишний раз указывает на ее серьезность.
Я, однако, не намеревался включаться в эту ярмарку скуки. Не усвоив
урока, данного отцом, я решил, что беллетристика не мой удел. Позднее я
изменил свое решение, но произошло это под влиянием другого урока. Его
преподал мне не Старик, а сама жизнь.
Было это в конце тридцать девятого или в начале сорокового года - точно
не помню. Меня мобилизовали раздавать продуктовые карточки. Раз в месяц в
соответствующей организации я получал пачку карточек и список тех, кому они
предназначались. С сумкой под мышкой я ходил по домам, как настоящий
инкассатор.
Работа была довольно обременительная, но я видел в ней и хорошую
сторону, причем совсем не с писательской точки зрения. Небольшие махинации с
отчетностью позволяли мне оставлять для себя несколько карточек. Этим не
стоило пренебрегать, поскольку у меня было много друзей без постоянного
места жительства, лишенных возможности получить карточки законным путем.
Я отвечал за несколько домов, расположенных на улочках, примыкающих к