"Богомил Райнов. Дорога в Санта-Крус" - читать интересную книгу автора

измазанную белилами и губной помадой. Девушка рыдала, тело ее сотрясали
судороги, одним словом, у нее была истерика. Она отошла от дома не дальше
чем на две улицы, прошла не больше двухсот метров, но и этого оказалось
достаточно, чтобы рухнула столь старательно возводимая крепость домашнего
карантина.
Если бы ее изнасиловали, это было бы банальным сексуальным
преступлением. Но над ней только надсмеялись, и это подействовало страшнее,
чем могло быть воспринято злодеяние сексуального маньяка. Ее заманили при
помощи двух бывших соучениц по гимназии. Пригласили на день рождения, и она
не устояла перед искушением, надела выходное платье, как могла причесала
свои бесцветные волосы и, румяная от волнения и стыда, пошла в богатый дом,
где собрались веселые молодые люди.
Сначала ею занялись девочки. Они отвели ее в спальню и оштукатурили
белилами и пудрой, намазали румянами и губной помадой. Они говорили, что так
краситься сейчас принято, это подчеркнет ее красоту. А в гостиной ею
занялись мальчики. Они наперебой приглашали ее танцевать ("но я не умею
танцевать" - "ничего, мы вас научим, это так просто") и играли в любовь с
первого взгляда. Они не были хулиганами, эти три мальчика из зажиточных
семей, все из нашего квартала. Во время танца они шептали ей слова
сочувствия, жалели за то, что она чахнет в домашней тюрьме, как принцесса в
замке. Потом шутки стали грубее и перешли в любовные признания в одном углу
и в насильственные брудершафты - в другом. А когда кавалеры почувствовали,
что первоначальное упоение девушки перешло в испуг, шутки стали совсем
грубыми и кто-то сказал, что она прелестный, но увядающий от одиночества
цветок, а увядающий цветок нужно полить, пока не поздно, и они стали
поливать ее вермутом, а потом решили помочь ей открыть свои прелести,
которые она так эгоистически скрывала от окружающих, и повалили на пол, и
пока она плакала и отбивалась, а девочки лицемерно делали вид, будто
стараются защитить ее, кавалеры разрезали ее платье спереди и сзади, как раз
там, где платье больше всего нужно женщине, и оголили ее жалкую и хилую
плоть. Наконец она сумела вырваться из рук своих мучителей и в таком ужасном
виде выбежала на улицу, где, к счастью, уже почти никого не было.
Этот случай оценили в квартале как забавный. Как неприличную и грубую
шутку. Шутку, которая должна послужить уроком отцу, показать ему, что нельзя
воспитывать дочь под стеклянным колпаком. Некоторые считали, что
происшедшее - форменное безобразие, что следовало бы надрать уши этим
маменькиным сынкам. Но как бы то ни было, в жизни квартала это было всего
лишь одно из многих мелких происшествий. В конце концов, ее даже не
изнасиловали. Да, на ее честь не посягнули, и все же в девушке что-то
надломилось. Надломилась какая-то из тех мелочей, о которых мы даже не
знаем, где они находятся и что собой представляют, о хрупкости которых
узнаем только после того, как они сломаются.
Девушка больше не выходила даже на традиционную воскресную прогулку с
отцом. Раза два-три после инцидента он пытался вывести ее, но безуспешно.
Стоило ей увидеть на улице молодых мужчин, как она застывала на месте,
прижималась к отцу с выражением такого испуга на лице, что привлекала к себе
внимание прохожих. Поэтому прогулки пришлось отменить вместе с их самыми
заманчивыми моментами - пирожным в "Савое" и посещением кино.
У отца тоже появились странности. Он уже не беспокоился, что дочь
выйдет из дома в его отсутствие - теперь ее никакими силами нельзя было