"Богомил Райнов. Инспектор и ночь" - читать интересную книгу автора

Молоденькая неопытная девушка... сбегает от родителей-мещан... от
перспективы быть всю жизнь домашней хозяйкой и кухаркой. Приезжает в Софию
поступать в университет... Проваливается и попадает на удочку этого
влюбленного дурака Баева. Не успевает прийти в себя, как снова оказывается в
паутине лжи, которую плетет другой. И настолько ее опутывает, что, когда
предлагаешь ей курсы медсестер, она отказывается, предпочитая лживые
обещания Маринова.
Он продолжает в том же духе, в сердцах рубит фразы на куски и,
размахивая костлявой рукой, швыряет их мне в лицо. Когда он наконец
выдыхается, я примирительным тонов говорю:
- Ладно, ладно. Осмотр окончен. Можете одеваться.
И, не дожидаясь нового взрыва, спешу покинуть кабинет.

На улице все та же стынь и хлябь. Это заставляет меня сесть в трамвай,
хотя я их презираю. Когда шагаешь по улице пешком - и мысли шагают с тобой в
ногу, а стоит попасть в давку и толчею - и мыслям сразу делается тесно. Они
становятся заземленными. Стоишь и думаешь, например, что время обеденное, но
это отнюдь не означает, что ты будешь скоро обедать. Некоторые коллеги
доктора Колева, правда, утверждают, что горячая пища вредна для желудка, но
хотел бы видеть их мины, когда перед ними поставят суп с застывшим жиром и
холодную баранину с кислой капустой - ту долю наслаждений, что отпущена мне
в этом мире.
Выхожу у Судебной палаты, миную - уже транзитом - Торговый дом и
буквально перед самым закрытием врываюсь в сберегательную кассу. Зал пуст,
если не считать служащих, которые покидают свои окошечки и торопятся на
обед. Меня интересует одно-единственное окошко - над которым висит надпись
"КАССА". За мраморной перегородкой - человек уже знакомый мне по фотографии:
крупный, тяжеловесный, со старчески дряблым и одутловатым лицом - кажется,
что он надувает шар. Если судить по выражению лица, то владелец его из тех
людей, для которых наивысшее наслаждение - читать свежие некрологи.
Я подхожу к окошку и скромно жду, но кассир до того углубился в свои
расчеты, что не обращает на меня внимания. Когда же он наконец поднимает
голову, то не удостаивает меня даже взглядом.
- Касса закрыта, - рычит человек с круглыми щеками и поворачивается к
окну, словно я сижу именно там, на подоконнике.
- Тем лучше, - киваю я.
- Вот как, мы, оказывается, остроумны, - дарит мне Баев мрачный
взгляд. - Я сказал: касса закрыта. Ждать не имеет смысла.
- В отношении кассы я понял. А как в отношении вас самого?
И прижимаю к стеклу удостоверение. Человек с круглыми щеками испытывает
явное смущение, но столь же явно пытается его скрыть.
- Вы могли бы с этого начать, - рычит он тем же служебным тоном,
смягчившимся лишь на самую малую толику. - Что вас интересует?
- Ваш сосед и приятель Маринов. Умер ведь человек-то.
- Умер?! - выкатывая глаза, переспрашивает Баев.
- Окончательно и бесповоротно. Единственным, что называется, возможным
способом. Впрочем, вы уже, наверно, знаете эту скорбную новость?
- Что вы? Впервые от вас слышу!
- Странно.
- Чего ж тут странного? Не понимаю...