"Богомил Райнов. Странное это ремесло" - читать интересную книгу автора

120

половину всей картошки, а потом пекли ее на пустыре, где обычно играли
в ковбоев. Кроме того, я по неосторожности прожег у костра новые штаны. Но
откуда живущий в Индии человек мог обо всем этом проведать?
Всякий раз потом, вытирая в книжном шкафу пыль, я раскрывал голубой
томик, чтобы проверить, как посмотрит на меня незнакомец. На фотографии он
был снят по плечи, но я представлял его себе во весь рост - в белом одеянии,
высокий и трепетный, как белое пламя, в огромных глазах тоже что-то
огненное, и каждый раз они смотрели на меня по-разному.
- Папа, а индус каждый раз смотрит на меня по-разному,- сказал я
однажды отцу.
- Да?..- было мне ответом: погруженный в работу, отец слушал меня
вполуха.
- Как это получается, что он смотрит по-разному, когда карточка та же
самая? - настаивал я.
Старик (так мы называли отца) поднял голову, увидел у меня в руках
голубой томик и, должно быть, только тогда понял, о чем я спрашиваю.
- Карточка та же самая, а вот ты - другой.
И, прочитав на моем лице недоумение, продолжал:
- Почему ты думаешь, что это он на тебя так смотрит? Возможно, ты сам
смотришь на себя его глазами. Сам смотришь на себя и сам себя судишь.
Пока я учился в младших классах, кабинет отца не слишком привлекал
меня, в особенности после того, как я установил, что в его многотомной
библиотеке нет ни одной книги моих любимых авторов - Фенимора Купера, Жюля
Верна, Джека Лондона.
Позже, когда у меня проснулся интерес к политике, я однажды подошел к
отцовскому столу и спросил:
- У тебя ведь есть "Капитал" Маркса?
- Только первый том,- ответил Старик, взглянув на меня краем глаза.-Он
тебе нужен?
- Да так... Хотел полистать...
Через два часа я снова вошел к нему в кабинет с книгой в руке.
- Ничего не поймешь...
- Отчего же? - отец вскинул брови.- Все очень понятно. При
соответствующей подготовке. Если же начать сразу с "Капитала", естественно,
ничего не поймешь.


121

Но я был так обескуражен, что даже не спросил, нет ли у него в шкафу
чего-нибудь более популярного. И вообще мне казалось, что политика - штука
понятная и без толстых томов, ведь без всяких книг ясно, что труд должен
сбросить с себя путы капитала и что нужна аграрная реформа.
Я вернулся к любимым романам и к стихам "проклятых" поэтов, к уже
изрядно потрепанным от многократного чтения подшивкам "Везни" и "Пламык" 1 и
подумывал о том, что надо бы и мне сесть да написать длинную и прекрасную
поэму либо роман, но откладывал это на будущее, хотя ничуть не сомневался,
что мне это уже под силу, если только сесть да засучить рукава.