"Богомил Райнов. Странное это ремесло" - читать интересную книгу автора

мертвенный цвет, роты солдат в зеленых мундирах, визгливые нацистские марши,
дешевые трактиры, где кишмя кишели дешевые женщины и пьяные гитлеровцы.
Улица - это еще и многое-многое другое, и я - порой безнаказанно, порой
набивая более или менее болезненные шишки,- искал там свое место и свое
призвание в жизни - грязной, душной, уродливой, но в которой уже зрело и
набирало силы новое.
В кабинете моего отца было значительно тише, чем на улице, настолько
тише, что в окружающей толчее он казался оазисом спокойствия и безопасности.
Но это была только видимость спокойствия и видимость безопасности. Безмолвно
1Хаджи Димитр - один из героев освободительного движения болгар против
османского ига. Посвященное ему стихотворение Христо Ботева (1849-1876),
положенное на музыку, стало самой популярной в Болгарии народной песней.


119

покоившиеся на полках книги содержали в выкристаллизованном виде все
то, что отрывочно и бессвязно мелькало передо мной на улице, все
человеческие устремления, идеи, страсти. Одни из этих кристаллов сверкали
неярким, но опасно манящим сверканием, другие излучали чистый и ясный свет.
Отец не любил, чтобы рылись у него в книгах, но я придумал удобный
предлог - смахивать с них пыль. И он разрешил - вероятно, полагая, что уж
лучше я немного нарушу порядок в его шкафах, чем буду озорничать во дворе.
Смахивая с книг пыль, я пользовался случаем, чтобы полистать их, особенно
если они были с иллюстрациями.
Помню, однажды я раскрыл какой-то том в голубом переплете, и оттуда
выпала фотография незнакомого мне человека. Сама по себе фотография
незнакомого человека не возбудила бы моего любопытства, но у этого было
особенное выражение, и его большие глаза были устремлены прямо на меня.
Нигде я не видел таких глаз, даже на иконах в церкви, куда меня водила по
воскресеньям бабушка. Эти глаза пронизывали меня насквозь, в них не было
ничего общего с благостным взглядом Иисуса.
- Папа, кто это?
Подняв глаза от рукописи, отец ответил, что это один индусский мудрец.
- А почему он мудрец?
- Потому, что учит людей мудрости: помогать друг другу, трудиться не
для себя, а для блага других, служить правде.
- Он живет в Индии?
- Конечно.
Отец отвечал коротко, а когда он так отвечал, это значило, что он
поглощен работой. Но я все-таки не удержался, добавил:
- Наверное, строгий... Смотрит сердито...
Не сердито смотрел он. В его взгляде читался скорее упрек. Отец снова
оторвался от рукописи и сказал, слегка улыбаясь:
- В самом деле? Тогда тебе следует поразмыслить, отчего он так на тебя
смотрит. Уж, наверно, есть какая-нибудь причина.
Я вложил портрет назад в книгу и продолжал смахивать пыль. Причина
действительно была: накануне мы с ребятами выкопали на соседском огороде