"Борис Маркович Раевский. Товарищ Богдан " - читать интересную книгу автора

А тут еще выяснилось - перца нет. Ну, хоть караул кричи! Нет и нет.
- А если без?.. - робко предложил Илья Гаврилович.
- Пельмени без перца?! - возмутился Бабушкин. - Это - как пила без
зубьев! Приказываю: достать перец!
Совсем загонял Хоменчука, но в конце концов тот все-таки раздобыл
перец. И у кого?! У стражника!
И, наконец, наступила суббота.
Бабушкин с утра долго убирал "балаган" - так якуты называют юрту.
Земляной пол он подмел. Тщательно, как, наверно, никогда его здесь не
подметали. Попросил у хозяина оленьи и коровьи шкуры, расстелил их на полу и
на лавках. А несколько красивых соболиных шкурок повесил на стену.
Вместе с Ильей Гавриловичем камелек почистил. И шесток глиняный тоже
почистил. И дров побольше подложил в камелек. Вернее, не "подложил", а
"подставил". Потому что якуты дрова ставят. Вертикально, под самой трубой.
Сперва это удивляло Бабушкина, потом привык. Вроде бы так даже и лучше.
Вскоре собрались все ссыльные - четырнадцать человек.
На огне уже бурлил котел. С улицы Бабушкин внес мешок с пельменями. Они
замерзли - хоть топором руби.
- Приглашаю к остуолу, - сказал Бабушкин.
Он теперь любил ввернуть якутское словечко.
"Остуол" - это по-якутски "стол". Похоже, только гласных больше.
Бабушкин уже подметил: якуты всегда в русские слова вставляют много лишних
гласных.
Ссыльные сели к "остуолу". Глотали острые, в масле, мягкие и вкусные
комочки, запивали кисловатым, чуть хмельным кумысом и похваливали поваров.
- Это не я. Это - Илья! - отвечал Бабушкин и смеялся: вот, даже в рифму
говорить стал.
Смеется Бабушкин, а сам все на Хоменчука поглядывает. Тот принарядился,
побрился. И даже космы кое-как подровнял. Вертится по юрте: одному подай, у
другого забери. То масла подлей, то дровишек добавь.
"Вот, - радуется Бабушкин. - Суетится. Это хорошо! Только глаза все
такие же. Или чуть веселее?"
Один из ссыльных - студент Линьков - стал читать стихи.
Потом кто-то запел про ямщика, как замерзает он в глухой степи.
А потом и Бабушкин запел свою любимую:

Среди лесов дремучих
Разбойнички идут,
И на плечах могучих
Товарища несут.

Поет Бабушкин, кое-кто из ссыльных подпевает. А Бабушкин нет-нет, да и
глянет украдкой на Хоменчука. Ведь какой певун! Неужели утерпит? Неужели не
присоединится?
А Хоменчук будто и не слышит песен. Сидит, молчит. О чем-то своем
думает.

Пришли, остановились,
Сказал он: "Братцы, стой! -