"Эдвард Радзинский. Сансон" - читать интересную книгу автора

Напье, поверьте, я непременно учту ваше замечание.
Он побледнел.
А ведь пришлось - и я дернул за веревку над его головой...

После казни королевы последовало множество казней роялистов. Но в то же
время революционные партии не забывали и друг про друга.
Два десятка жирондистов, знаменитых революционеров, чьи имена сияли в
истории нашей Республики, были арестованы и приговорены к смерти. Тогда
Камилл Демулен, Дантон и Робеспьер объединились с "бешеными" революционерами
из Парижской Коммуны - Шометтом, Эбером и прочими наследниками Марата. Они
считали, что жирондисты слишком умеренны и мешают Революции двигаться
вперед.
Жирондисты должны были стать жертвами во имя высших целей Республики. Я
не совсем понимал теоретические выкладки, но уже знал твердо: все эти
красивые слова скрывают лишь одно - борьбу за власть.

Процесс жирондистов, понятно, шел медленно - все они были знаменитыми
ораторами, а обвинения против них были самые вздорные.
Фукье-Тенвиль (человек услужливый, но весьма средних способностей)
буквально изнемог в борьбе с ними...
Проблему решили просто - Трибунал обратился в Конвент с предложением: в
связи с тем, что "общественное мнение Франции уже осудило этих изменников
делу Революции... а между тем Трибунал ничего не может сделать с ними и
тратит время на формальности, предписанные законом... Конвент должен
освободить Трибунал от соблюдения этих пустых судебных формальностей,
присущих старому строю".
И уже вскоре легендарные деятели Революции - Бриссо, Верньо и еще два
десятка знаменитых республиканцев - за два десятка минут были отправлены на
гильотину их вчерашними сотоварищами.
Я пришел в Консьержери и застал всю компанию осужденных в комнате
смертников. Стоя группами, они оживленно беседовали - как беседуют друзья
перед разлукой, перед дальней дорогой...
Они без сопротивления (но с ироническими шутками) дали нам совершить их
предсмертный туалет - я остриг их, мой помощник связал им руки.
А они шутили...
Ирония действительно была: на пяти телегах я вез их сквозь густую
толпу, проклинавшую их, горланившую революционные песни и кричавшую: "Да
здравствует Республика!" И они - в телегах - пели те же революционные песни
и кричали; "Да здравствует Республика!"
Один из моих помощников, Жако, надел костюм паяца и выделывал разные
непристойные выходки против осужденных - на потеху толпе. Человек он был
гнусный, и выходки его были недостойные, но судьба действительно смеялась
над несчастными. И дьявол, видать, веселился, как этот паяц.

Когда мы проезжали по улице Сент-Оноре, в окне знакомого дома я увидел
знакомую троицу: Дантона, Робеспьера и Демулена. На этот раз они молчали,
странно-одинаково скрестив руки на груди.

Многотысячная толпа на площади Революции пела "Марсельезу", пока эти
революционеры, также с пением "Марсельезы", по очереди поднимались на эшафот