"Эллери Квин. И на восьмой день..." - читать интересную книгу автора

И Эллери начал работать вместе с Чарли Дайерсом по двенадцать часов в
день, а иногда и больше. Если состояние, в котором Квин приехал в Голливуд,
можно назвать усталостью, то скоро он дошел до крайней степени
изможденности.
Удобства, обещанные ему Бюро военной информации, в суматохе были
позабыты, и слабо протестующий Эллери остался на постое у Уолшев. Но
материнская забота Эвелин и ненавязчивое гостеприимство Лу не могли делать
сносными даже уик-энды. Из-за требований подполковника вставать ежедневно
чуть свет у Эллери выработался условный рефлекс, делавший невозможным
поздний подъем даже в воскресенье. В итоге вместо отдыха после недельной
работы Эллери весь день с ужасом думал об утре понедельника.
Еще хуже, чем горячее, пахнущее мятой дыхание подполковника Доналдсона
над ухом, была необходимость переписывать сценарии. Как только Эллери и
Дайерс брались за новый сценарий, старые возвращались с требованием
купирования или переделки прежних сцен и добавления новых. По крайней мере
дважды Эллери ловил себя на том, что вписывает эпизод не в тот сценарий.
Он и Дайерс уже давно перестали разговаривать друг с другом, за
исключением ситуаций, требующих объединенных усилий. Каждый работал как
проклятый. С серыми лицами и красными, как у альбиносов, глазами, они
превратились в военнопленных, снедаемых вечной безнадежной ненавистью.
Расплата наступила в субботу 1 апреля - в День дураков.
Этим утром Эллери явился в студию в половине восьмого. Он сам не знал,
сколько времени просидел за машинкой, когда внезапно почувствовал на плече
чью-то руку и, подняв взгляд, увидел склонившегося над ним подполковника
Доналдсона.
- В чем дело? - спросил Эллери.
- Что с вами, Квин? Смотрите!
Эллери проследил за пальцем подполковника, указывающим на вставленный в
машинку лист бумаги. "Ричард Квин Ричард Квин Ричард Квин Ричард Квин
Ричард..." - прочитал Эллери.
- Я разговаривал с вами, - продолжал подполковник, - но вы не отвечали
и даже не оборачивались - только продолжали печатать "Ричард Квин". Кто это?
Ваш сын?
Эллери покачал головой, но тут же застыл. Он мог поклясться, что внутри
у него что-то затарахтело.
- Мой отец, - ответил Эллери и осторожно отодвинулся от стола.
Когда ничего не произошло, он ухватился за край и изменил направление
движения с горизонтального на вертикальное. К его удивлению, сделать это
оказалось еще труднее, так как у него дрожали ноги. Нахмурившись, он
вынужден был прислониться к столу.
Подполковник Доналдсон тоже хмурился, подобно начальнику штаба,
размышляющему о дальнейшем ведении военных действий.
- Подполковник... - начал Эллери и остановился. Ему показалось, что он
заикается. Он сделал глубокий вдох и попробовал снова: - Подполковник... -
На сей раз получилось лучше. - По-моему, я выдохся.
- По-моему, тоже. - В голосе подполковника не слышалось враждебности.
Какой-то винтик в его военной машине стерся, и самое разумное - заменить
его, пока не произошла авария. Превратности войны. - Рад, что этого не
случилось раньше, - мы почти у цели и сможем закончить без вас. Надеюсь, с
вами все будет в порядке, Квин?