"Марио Пьюзо. Счастливая странница" - читать интересную книгу автора

от лишних денег.
Чуть дальше, рядом с Тридцать первой стрит, находилась бакалейная
лавка - ее витрина была завешана желтыми provolone <Свежекопченый мягкий
итальянский сыр.> в промасленных шкурках и окороками prosciutto
<Итальянская ветчина.> в красочных обертках. Следующей в ряду была
парикмахерская: в этот поздний час здесь уже не стригли, зато вовсю
резались в карты, хотя ревнивый парикмахер не мог в любое время суток
спокойно переносить вида свежеостриженной головы, к которой прикасались
чужие ножницы. На мостовой мельтешили дети, шустрые, как муравьи; женщины,
почти невидимые в темноте благодаря своим черным одеяниям, сбились в темные
стайки у каждой двери, откуда в усыпанное звездами летнее небо поднимался
сердитый гул.
Напоминающий гнома стрелочник перешел через пути и сказал:
- Сегодня поездов больше не будет, парень.
Ларри отвязал лошадь, запрыгнул в седло и снова заставил лошадь встать
на дыбы. Взмывая вместе с ней в воздух, он видел, как ряд домов, эта
западная стена гигантского города, вздымается вместе с ним, прогибаясь, как
тонкий холст. В открытом окошке его собственной квартиры, на последнем
этаже дома напротив, Ларри заметил неясную фигуру - видимо, это был его
братишка Винсент. Ларри помахал ему, но ответа не последовало, и Ларри
пришлось помахать вторично. Почти все окна в стене напротив были погашены:
все толпились на улице, все глазели на него, на всадника. Он шлепнул лошадь
ладонью по шее и галопом поскакал по булыжнику Десятой авеню к Тридцать
шестой стрит, где располагалась конюшня.

***

Чуть раньше, когда еще только начинали сгущаться сумерки, а Ларри
Ангелуцци седлал свою лошадь на станции Сент-Джонс-Парк, его мать, Лючия
Санта Ангелуцци-Корбо, приходящаяся матерью также Октавии и Винченцо
Ангелуцци, вдова Энтони Ангелуцци и супруга Фрэнка Корбо, мать троих его
детей - Джино, Сальваторе и Эйлин - готовилась покинуть свою пустую
квартиру, чтобы, спасаясь от удушающей летней жары, провести вечер с
соседками за беседой, то и дело переходящей в ссору, заодно сторожа детей,
играющих в темноте городских улиц.
Этот вечер прошел для Лючии Санты легко; лето вообще самое лучшее
время года: дети не подхватывают простуду, не приходится заботиться о
теплых пальто, перчатках, обуви для хождения по снегу, лишних деньгах,
которые всегда нужны школьникам. Всем не терпелось побыстрее поужинать и,
выскочив из душных комнат, окунуться в волну уличной жизни. Поэтому вечер
прошел без традиционных стычек. В квартире было легко поддерживать чистоту,
потому что она почти все время пустовала.
Самое лучшее для Лючии Санты заключалось в том, что свободной по
вечерам оказывалась и она сама; улица превращалась в место встречи, а
соседки в летнюю пору становятся подругами. Завязав иссиня-черные волосы в
узел и нарядившись в чистое черное платье, она захватила табуретку и
спустилась с четвертого этажа, чтобы надолго разместиться на тротуаре своей
авеню.
Рядом с каждым домом кипело подобие деревенской площади: повсюду
стояли и сидели на табуретках и на ящиках кучки женщин в черных одеяниях.