"Владимир Аренев. Ветер не лжет" - читать интересную книгу автора

денек-другой - и все. Все само сделается, а я только заверю, - и он, метнув
в сторону Иллеара пытливый, совсем не дураковский взгляд, черкнул по песку
клюкой, будто и в самом деле ставил роспись. - А уж что дальше - не моя
забота. Другие придут, другие вместо меня на душу будут брать всякое.
Охранитель им в помощь, а мне главное: чтоб в душезнатцы там не угодить, -
старик кивнул на небо и подмигнул Иллеару. - В общем, благодарствую, твое
могущество. Выручил, как есть выручил.
"И угораздило же меня!.."
Иллеар молча развернулся и пошел к кострам и палаткам йор-падд.
Не дошел шагов пять или шесть - словно из пустоты перед ним возникла
телохранительница Безжалостной: в глазах - тьма, губы растянуты в вечной
улыбке, ладонь небрежно опущена на сабельную рукоять.
- Ламбэри не принимает гостей.
- Разве это ее владения? Я полагал, что мы находимся в оазисе Таальфи,
открытом для каждого, кто пожелает совершить сюда паломничество и войдет,
дав соответствующую клятву.
Йор-падда ничего не ответила, стояла все так же, все с тем же пустым
выражением лица. Но Иллеар готов был побиться об заклад: если он сделает еще
шаг к палаткам, сабля телохранительницы покинет ножны. И, вполне возможно,
обагрится его кровью.
- В который раз убеждаюсь: правы люди, когда говорят, что йор-паддам
хорошие манеры несвойственны. Спокойной ночи и добрых вам снов.
Иллеар повернулся к ней спиной и отправился обратно к башне. Теперь пел
другой голос, и песня была о смысле человеческой жизни, которая подобна
капельке росы: где бы ни оказалась она, на шероховатом камне или на лепестке
только что распустившейся розы, недолог ее век. Если она - в тени,
продержится чуть дольше, но останется никем не замеченной, если же сверкает
на самом солнце, то и исчезнет быстро, - "как и мы, мой друг, как и мы".
Голос завораживал - и мешал Иллеару прислушиваться к звукам за спиной.
Если телохранительница Безжалостной решит обнажить саблю...
Он шел сквозь тьму, от костров йор-падд к светящимся окнам
башни-огарка, и спрашивал себя, который из шагов будет последним: этот?
следующий?..
Потом вдруг оказалось, что - вот он, вход; на плоском валуне никого уже
не было, Иллеар с облегчением вздохнул и вошел внутрь.
Он заглянул в комнатушку ал-Леара - гам было пусто, только лежало
смятое покрывало. "Наверное, вышел по нужде". В его собственной комнатушке
шулдара ждал остывший ужин - столь же непритязательный, как и две прежние
трапезы. Иллеар поел бездумно, не испытывая голода, не чувствуя вкуса. Перед
едой помолился - сожалея, что не смог сделать этого на закате, удивляясь,
как быстро стираются из памяти, казалось, навечно въевшиеся в нее привычки;
вспоминая о сыне: как он там, справляется ли? Мальчику всего шестнадцать. И
хотя сам Иллеар в шестнадцать лет уже видывал многое, хотя с сыном остались
верные люди, сейчас, сидя почти на краю света, где даже молились не по
солнцу, а когда выпадет свободное время, он, конечно, тревожился об
Ай-Кинре. Зашелестела занавесь в углу.
- С ним все будет в порядке.
Иллеар почти не удивился. И дело даже не в том, что прошедший день был
полон неожиданностей. Просто... шулдар в глубине души ждал ее визита, знал,
что она придет. "И если пришла, стало быть..."