"Владимир Аренев. Правила игры" - читать интересную книгу автора

Выяснилось.
Утро было какое-то неприятное - полусонное и серое. Все сидели за
столом, как травленные Мугидовым ядом мыши, разговаривать разговоры не
желали, только изредка вяло скородили вилками да ложками по тарелкам.
Наверное, не я один исстрадался, ломая голову над тем, что же это так
знатно громыхнуло. Теперь вот досыпали и додумывали.
Только Данкэн вел себя как-то не так. (Он всегда вел себя "как-то не
так", но на сей раз это "как-то не так" отличалось от уже привычного.)
Журналист тоже сидел, опустив голову, и ни с кем не разговаривал - но ел
тщательно, базисно так ел: словно впереди у него было несколько недель
поста и он набивал брюхо впрок. Меня это наблюдение словно подхлестнуло, и
я тоже с удвоенным старанием налег на еду. В особенности потому, что
вспомнил: Мугид предупреждал - некоторые повествования могут длиться от
рассвета до заката. Грех не внять таким словам. Еще больший грех - не
сделать из этого соответствующих выводов. Может, и Данкэн поэтому уминает
за двоих?
Выяснить сие до повествования мне не удалось. Мугид (видимо
предчувствуя возможные вопросы касательно ночного происшествия) скоренько
построил нас, вывел вниз, в повествовательную комнатку, усадил в кресла и
начал повествовать. Мы, не то чтобы там вопросы задавать, и оглянуться не
успели, как уже началось.


ПОВЕСТВОВАНИЕ ШЕСТОЕ

... Началось...
Тиелиг оказался сильным игроком. С ним было интересно, потому что жрец
играл... нет, играл-то он по правилам. Только не по тем, что были в свитке
Раф-аль-Мона, а по другим. У него имелся свой стиль... вернее, стиля, как
такового, у Тиелига как раз не было. Жрец оказался непредсказуемым. В
отличие от Талигхилла. И - в отличие от Талигхилла - он не любил играть в
махтас. Принц заметил это еще в тот, первый раз, когда застал Тиелига в
Желтой комнате за разглядыванием игрового поля и фигурок бойцов.
Жрец тяготился игрой - но играл. И почти никогда не отказывался от
предложений Пресветлого сразиться на расчерченной правильными
восьмиугольниками деревянной доске. Талигхилл знал, что происходило это не
потому, что он - Пресветлый. В чем-нибудь другом Тиелиг, пожелай он того,
отказал бы принцу, и сделал бы это абсолютно без страха за собственную
жизнь. Он был жрецом, а это многое дозволяло. В том числе - отказывать
наследнику.
Но он играл. Садился в кресло, или на коврик, или на подушку,
откладывал в сторону высокий деревянный посох и начинал двигать по доске
фигурки - но при этом лицо Тиелига застывало, словно маска. И только
внимательно приглядевшись, можно было заметить в прорезях-глазах огоньки
неодобрения. Возможно, даже ненависти.
Впрочем, принц старался не присматриваться.
Минула неделя, плавно перетекла в другую - такую же жаркую и
суетливую, наполненную многочисленными делами, делищами и делишками
государственной важности. А еще оставались обязательные тренировки с
оружием, после которых впору было лезть в бассейн с благовониями и долго